Фрегат

Фрегат (от итал.  fragata; fregata — разновидность галер Средиземноморья) — класс военных кораблей, предназначенных для поиска и уничтожения атомных подводных лодок в море, противолодочного охранения, противовоздушной и противоракетной обороны авианосцев.

В русском языке термин «фрегат» появился при Петре I. В начале имел две формы «фрегат» и «фрегата». В форме «фрегат» слово было заимствовано из голландского языка, в форме «фрегата» из немецкого или прямо из французского. Во французский язык слово попало из итальянского и впервые упоминается в «Декамероне» Джованни Боккаччо. Более ранняя этимология слова неизвестна.

Фрегат 1) В парусном флоте — военный трёхмачтовый корабль с полным парусным вооружением с одной или двумя (открытой и закрытой) орудийными палубами.

Фрегат отличался от парусных линейных кораблей меньшими размерами и артиллерийским вооружением и предназначался как для дальней разведки, то есть действий в интересах линейного флота, так и крейсерской службы — самостоятельных боевых действий на морских и океанских коммуникациях с целью защиты торговли или захвата и уничтожения торговых судов противника. В этом смысле фрегаты являются предшественниками крейсеров.

При этом термин «фрегат», в эпоху парусного флота, являлся достаточно условным (неофициальным), как наименование класса кораблей использовался редко. В Британском ВМФ парусные фрегаты соответствовали кораблям шестого и пятого ранга (линейные корабли — корабли четвёртого ранга и выше).

Шестому рангу соответствовали малые фрегаты, имевшие 25-28 пушек, фрегаты пятого ранга имели до 44 пушек. Важное отличие фрегатов от линейных кораблей — единственная батарейная палуба. Это касается только кораблей шестого ранга; на тяжёлых фрегатах пятого ранга орудия, как правило, располагались на двух орудийных палубах (закрытой и открытой — см. изображение). Самое же главное отличие фрегатов от линейных кораблей заключается в назначении — фрегаты, в отличие от линейных кораблей, не были предназначены для ведения боя в линии. Фрегаты использовались в качестве как самостоятельной боевой единицы, так и флагмана небольших эскадр. Фрегаты действовали на морских коммуникациях, контролируя торговые пути, использовались для связи между эскадрами, несли разведку, участвовали в блокаде портов, сопровождали конвои. Фрегаты часто использовались в операциях вдали от основной базы флота поскольку, обладая значительно лучшими чем линейные корабли мореходными качествами, могли эффективнее (быстрее и дешевле) преодолевать большие расстояния.

2) В ВМС Великобритании в годы Второй мировой войны — синоним американскому термину «эскортный эсминец» (англ. Destroyer escort), небольшой, относительно медленный и легко вооружённый эсминец, выполнявший функции эскорта океанских конвоев.

3) В ВМС США в период с 1951 до 1975 года — синоним термину «лидер эсминцев» (англ. Destroyer leader), которым (в ВМС США) был впервые выделен из единого класса: «DD» (Destroyer) — новый подкласс «DL». С 1959 года новые корабли, аналогичные по основному назначению подклассу «DL», но с управляемым ракетным вооружением (УРО), были выделены в подкласс «DLG», а единичные экземпляры с атомными энергетическими установками, были выделены в подкласс «DLGN». В результате, к классу «Фрегат УРО» были отнесены эскортные корабли противолодочной и противовоздушной обороны, кроме, торпедно-артиллерийских эсминцев — «DD», «Эсминцев УРО»: «DDG»;«DDR»;«DEG»;«DE» и переоборудованных артиллерийских крейсеров и атомного крейсера УРО — «Лонг Бич».
Примечание: В советских специализированных изданиях, термин «DL» переводился буквально как «Destroyer leader» (Лидер эсминцев), однако, в таком виде этот термин применялся только в ВМФ СССР. Фактически, американские корабли подкласса «DL» уступали рядовым «стандартным» эсминцам класса «DD» по мощности наступательного артиллерийского вооружения, по максимальной скорости хода, имели только противолодочные торпедные аппараты, и поэтому не могли претендовать на роль «Destroyer leader». В данном случае, буквенная компонента «L» больше соответствует значению Large — Большой или Long — Длительный (Продолжительный) поиск.

4) С 1975 года, в ВМС США и ряда государств — корабль водоизмещением примерно 3000÷6000 т, имеющий УРО (в системе классификации ВМФ СССР — Фрегат УРО), основное назначение которого — борьба с воздушным и подводным противником при сопровождении основных сил флота и особо важных конвоев при любом удалении от берега.

В настоящее время к классу «Фрегат УРО» в ВМС большинства государств относят основной многоцелевой боевой корабль указанного водоизмещения. С недавнего времени, в ВМФ Российской Федерации, класс «Фрегат» введён для замещения прежних классификационных терминов: Сторожевой корабль (СКР) и Большой противолодочный корабль (БПК), в зависимости от ранга последнего.

Гребные фрегаты

Задолго до появления парусных фрегатов, фрегатами называли быстроходные галеры с 6-20 банками гребцов. При этом саета считалась разновидностью фрегата, имеющей прямые паруса на фок-мачте и латинские паруса на грот- и бизань-мачтах. Позднее саета, потеряв вёсла и сохранив паруса, превратилась в чисто парусное судно.

Парусные фрегаты

Фрегаты являлись одним из наиболее разнообразных по характеристикам классов парусных кораблей. Своё происхождение фрегаты ведут от лёгких и быстроходных судов, применявшихся дюнкеркскими корсарами для рейдов в проливе Ла-Манш начиная приблизительно с XVII века. С ростом морских флотов и их радиуса действия, характеристики дюнкеркских фрегатов перестали удовлетворять адмиралтейства, и термин начал трактоваться расширительно, означая, фактически, любой лёгкий быстроходный корабль, способный к самостоятельным действиям.

Классические фрегаты парусного века были созданы во Франции в середине XVIII столетия. Это были корабли среднего размера с водоизмещением около 800 тонн, вооружённые примерно двумя-тремя десятками 12-18 фунтовых пушек на одной орудийной палубе. Меньшие корабли, не имевшие ни одной батарейной палубы, к фрегатам не относились. В дальнейшем водоизмещение и мощь вооружения фрегатов росли, и после наполеоновских войн они достигали 1000 тонн водоизмещения и до шестидесяти 24-фунтовых орудий. Наиболее крупные из них могли включаться в боевую линию и в XIX веке получили название линейных фрегатов, подобно линейным крейсерам XX века.

Подобно нынешним эсминцам, фрегаты являлись наиболее активно используемым типом кораблей парусного флота. В мирное время фрегаты обычно не ставились на прикол, подобно линейным кораблям, а применялись для патрульной и крейсерской службы, борьбы с пиратством и тренировки экипажей. Надёжность и скорость фрегатов делали их популярными кораблями для исследователей и путешественников. Например, французский путешественник Луи Антуан де Бугенвиль совершил кругосветное плавание на фрегате «Будёз» (Капризница) в 1766—1769, а знаменитый фрегат «Паллада», на котором в 1855 году адмирал Е. В. Путятин прибыл в Японию для установления дипломатических и торговых отношений, был построен в 1832 году как личная яхта императора Николая I.

Таким образом, для парусного фрегата как класса кораблей было характерно гармоничное сочетание двух групп качеств — «эскадренных», связанных со службой при эскадре и участием в эскадренном бою, и «крейсерских», связанных с приспособленностью к длительным автономным океанским плаваниям и действиям на морских коммуникациях.

В британском Королевском Флоте, который имел, по многим свидетельствам, самое большое число фрегатов в мире, они имели ранги с четвёртого по шестой.

Парусные фрегаты русского флота

В 1805 году в России вводится ранг 44-пушечных фрегатов.

Русские 44-пушечные фрегаты строились со сплошной палубой в отличие от фрегатов XVIII века, у которых закрытыми были носовая и кормовая оконечности, а средняя часть верхней палубы оставалась открытой. В числе этих фрегатов был прославившийся в 1854 году при обороне Петропавловска-Камчатского фрегат Аврора, построенный в 1833—1835 годах в Санкт-Петербурге на Охтинской верфи.

В новейшей истории, парусные фрегаты, как класс, возродились в качестве учебных кораблей… В частности — учебный парусный фрегат Надежда

Паровые фрегаты

С распространением в первой половине XIX века паровых судов класс фрегатов начал претерпевать заметные изменения. К середине столетия большинство флотов мира уже широко применяло так называемые пароходо-фрегаты, представлявшие собой корпус типичного фрегата, оснащённый паровой машиной и гребными колёсами. Наличие колёс по бортам корабля мешало размещению артиллерии и делало его пропульсивную установку уязвимой к огню противника, поэтому в 1840-х годах наметился переход к винтовому движителю, лишённому данных недостатков. Винтовые паровые фрегаты в бою полагались уже исключительно на паровой двигатель, что дало им сразу целый ряд принципиально новых боевых качеств: не зависящий от ветра паровой корабль мог с легкостью держаться с носа или кормы формально более сильного парусного оппонента, обратив всю мощь своей бортовой батареи против его немногочисленных погонных или ретирадных орудий. В принципе, мощные паровые фрегаты середины XIX века, формально уступая линейным кораблям по рангу, были сравнимы с ними по огневой мощи или даже превосходили их в этом отношении. Даже линейные корабли, оснащённые паровой машиной и винтовыми движителями, проигрывали им во многих отношениях: так, худшие обводы подводной части корпуса винтовых линейных кораблей по сравнению с фрегатами мешали достижению ими высоких ходовым качеств, а высокий корпус с несколькими орудийными палубами — делал лучшей целью для неприятельского огня.

После того, как в Крымскую войну стала окончательно ясна ценность бронирования, стали появляться броненосные винтовые фрегаты, впоследствии выделенные в отдельный класс броненосцев, который заменил линейные корабли и небронированные винтовые фрегаты в качестве основной боевой силы флота. Хотя некоторые из этих кораблей и сохраняли название «фрегатов», по сути они полностью утратили основной признак данного класса — универсальность: «эскадренные» качества у них в значительной степени доминировали над «крейсерскими» или даже полностью их вытесняли. Постоянный рост массово-габаритных характеристик артиллерии, в особенности — после перехода на размещение её в орудийных башнях, в сочетании с происходящим в ответ на него увеличением толщины брони привели к дальнейшей специализации броненосцев как кораблей, предназначенных исключительно для участия в эскадренном сражении, сильному росту их водоизмещения и, первоначально, к резкому ухудшению мореходности из-за малой высоты надводного борта и плохих обводов подводной части. Многие броненосцы последней четверти XIX века, в сущности, могли считаться лишь условно мореходными, автономность и дальность плавания с неэкономичными паровыми машинами тех лет при отказе от парусного рангоута также были весьма невысоки. Эволюция броненосцев привела к появлению в начале XX века нового класса, получившего старое название линейных кораблей (линкоров).

Между тем, и после появления брони сохранилась определённая ниша, в которой безбронные винтовые фрегаты оставались полезным и необходимым типом кораблей — там, где защита могла быть принесена в жертву максимальному развитию «крейсерских» качеств. Такие корабли могли использоваться в качестве лёгких разведчиков при броненосных эскадрах, охотников на торговые корабли противника или защитников собственных морских коммуникаций — типичные функции классического парусного фрегата. Этот «старый новый» класс, занявший место старых фрегатов, со временем был назван новым термином «крейсер», происходящим от голландского слова «Kruiser» («тот, кто пересекает»). Понятие «крейсер» существовало и при парусном флоте, но означало не класс корабля, а поставленную ему боевую задачу: в крейсерство могли отправляться и линейные корабли, и фрегаты, и ещё более лёгкие шлюпы, корветы и бриги. В эпоху брони и пара, однако, потребовалось для данных целей создать специальный тип корабля, конструктивно приспособленный для длительных автономных океанских плаваний и действий на морских коммуникациях.

Впоследствии появились крейсера «защищённые» (бронепалубные), у которых энергетическая установка была защищена от снарядов противника расположенной на уровне ватерлинии броневой палубой, а также броненосные («поясные», причём в России первые из них всё ещё именовались «полуброненосными фрегатами»), у которых та же самая задача решалась за счёт бортового броневого пояса, причём артиллерия и у тех, и у других изначально оставалась небронированной, поскольку вероятность выведения из строя отдельного орудия, представляющего собой весьма малоразмерную цель, считалась ничтожно малой. Лишь появление к концу 1880-х годов мощных фугасных снарядов, начинённых бризантными взрывчатыми веществами, поставила на повестку дня вопрос о защите артиллерии крейсеров, которую стали размещать в отдельных казематах или облегчённых орудийных башнях. Последующая эволюция этого класса привела к сближению типов бронепалубного и броненосного крейсера, в результате чего к началу Первой мировой войны сложились два новых подкласса — лёгких крейсеров и тяжёлых. Оба новых типа крейсеров имели хорошо защищённую артиллерию и, как правило, сочетание броневой палубы и броневого пояса, отличаясь между собой лишь скоростью хода, калибром орудий и толщиной брони. Также в течение сравнительно короткого времени существовал класс так называемых линейных крейсеров, которые по сути представляли собой облегчённые линейные корабли и впоследствии слились с ними в единый класс быстроходных линкоров.

Таким образом, к середине 1890-х годов термин «фрегат» в большинстве флотов мира временно вышел из употребления.

Фрегаты периода 1939—2011 гг

История развития класса

Вторично термин «Фрегат» был введён накануне Второй мировой войны в ВМС Великобритании для выделения класса эскортных кораблей (в частности — фрегат «Тэй»), превосходящих по водоизмещению и вооружению корабли класса корвет, но более лёгких, чем эсминец. Первоначально в Британских ВМС фрегаты предназначались главным образом для борьбы с подводными лодками противника и сопровождения конвоев. Уступая эсминцам в скорости, вооружении и главных размерениях, они были дешевле, поэтому могли закладываться в достаточных количествах на верфях, неприспособленных к постройке кораблей класса эсминец. В системе классификации ВМФ СССР эти корабли относились к классу «Сторожевой корабль» (СКР).

Во время 2-й мировой войны в ВМС США корабли, аналогичные по ТТЭ английским фрегатам, были отнесены к подклассу эсминцев: DE — Destroyer Escort Ships (эскортный эсминец). После войны они были переклассифицированы в океанские эскорты, поскольку до переклассификации 1975 года «фрегатами» назывались легкие ракетные крейсера, построенные в размерениях эскадренных миноносцев. Лишь после этого флот США перешёл на британскую классификацию.

После 2-й мировой войны вследствие развития корабельных систем вооружения, главным образом — радиоэлектронных средств и управляемого ракетного оружия (УРО), и вследствие заката эпохи больших артиллерийских кораблей и распада эскадренных миноносцев на узкоцелевые подклассы, класс «Фрегат» по примеру англичан был выделен в новый самостоятельный класс в ВМС большинства морских держав. Фрегаты УРО, в отличие от современных им эсминцев УРО, решая примерно аналогичные задачи, имеют более мощное ракетное вооружение. Развитие кораблей класса «фрегат» в ВМС ведущих морских держав — США, Великобритании, ФРГ, Франции, Италии, Японии — приобрело свои индивидуальные особенности, определяемые характером боевых задач, возлагаемых на флоты этих государств.

Считается, что послевоенное развитие кораблей класса «фрегат» берёт своё начало в ВМС США, где они изначально по своему статусу (водоизмещение и главные размерения, вооружение) заняли промежуточное положение между классом «Эскадренный миноносец» и классом «Крейсер», в соответствие с основной задачей фрегатов ВМС США — обеспечение противовоздушной и противолодочной обороны ударных авианосцев в составе сил охранения авианосных ударных группировок или отдельных ударных корабельных соединений, поисковых групп и наиболее важных конвоев. Все без исключения, фрегаты ВМС США, превосходят эсминцы по водоизмещению, дальности плавания и мощности ракетного вооружения. Первым кораблём класса фрегат, в ВМС США явился специализированный корабль «Норфолк», вступивший в строй в 1953 году. С 1955 года, в ВМС США, к классу «фрегат», были отнесены большие эсминцы DL — Destroyer Leaders, типа «Митчер», которые, по своим тактико-техническим элементам соответствовали советскому подклассу эсминцев: «Лидер эскадренных миноносцев», но не имели торпедного вооружения… Эти корабли были завершены постройкой до принятия на вооружение ВМС США зенитного управляемого ракетного вооружения (ЗУРО). В начале 1960-х годов, для ВМС США было развёрнуто серийное строительство новых фрегатов, оснащаемых УРО, с обычными паротурбинными ГЭУ, типов: «Кунц», «Леги», «Белкнап» и с атомными ГЭУ, типов: «Бейнбридж» и «Тракстан». Эти корабли образовали новый подкласс — «Фрегаты УРО». В этой связи, в системе классификации ВМС США, до 1975 года, все фрегаты были отнесены к основному классу «D — Destroyer (Эскадренный миноносец)», который был подразделён на семь подклассов, в том числе включая четыре подкласса эсминцев: DD — Destroyers; DE — Destroyerr Escort Ships; DDR — Destroyers Radar Picket; DDG — Destroyers Guided Missile, и три подкласса фрегатов: DL — Destroyer Leaders Frigates — (Фрегат); DLG — Destroyer Leaders Guided Missile Frigates (Фрегат УРО); DLNG — Destroyer Leaders Nuclear Guided Missile Frigates (Атомный фрегат УРО). В конце 1960-х годов, командование ВМС США приняло новую программу строительства атомных фрегатов УРО типов «Калифорния» и «Вирджиния». По проекту кораблестроительной программы на 1974/75 финансовый год, предусматривалось строительство ещё двух атомных фрегатов УРО. Одновременно, в ВМС США осуществлялась программа модернизации фрегатов УРО типов «Кунц» и «Леги» в целях повышения эффективности их средств ПВО и в первую очередь — средств борьбы с крылатыми ракетами и низколетящими самолётами противника.

С 1975 года, в ВМС США, корабли водоизмещением от 3000 до 6000 т, с управляемым ракетным оружием (УРО), предназначенные для противовоздушной (ПВО) и противолодочной (ПЛО) обороны, официально выделены в самостоятельный класс «Фрегат УРО» и по аналогии с фрегатами ВМС Великобритании, получили новые буквенные обозначения подклассов. В частности, вместо первых букв: DL, введены буквы: FF, соответственно: FFG — фрегаты УРО; FFGN — атомные фрегаты УРО.

В ВМС Италии, классу «Фрегат УРО», первоначально соответствовали корабли класса «Incrociatori di Scorta Lanciamissili», типа «Витторио Венето» — 2 ед; и типа «Андреа Дориа» — 2 ед. Они, по водоизмещению и главным размерениям, превосходили эсминцы УРО, и в 1971 году, были переклассифицированы в лёгкие крейсера УРО, которые итальянцы классифицируют как «Эскортный крейсер» или «Крейсер ЗУРО».

В ВМС Великобритании, корабли подкласса: «Фрегат УРО» по водоизмещению и главным размерениям, приблизились к подклассу эсминцев: «Эскадренный миноносец УРО» и в свою очередь, по основному назначению были подразделены на подклассы: General Purpese Frigates, Antisubmarine Frigates, Antiaircraft Frigates, Aircraft Direction Frigates. Основное назначение фрегатов УРО в ВМС Великобритании: противовоздушная и противолодочная оборона оперативных соединений, борьба с лёгкими кораблями противника и огневая поддержка сухопутных войск.

В ВМС: ФРГ, Франции, Японии, корабли класса «Фрегат», изначально, по водоизмещению и главным размерениям, не превосходят корабли класса «Эскадренный миноносец». В частности, основная задача фрегатов французских ВМС — противовоздушная и противолодочная оборона авианосцев.

В советском и российском флоте корабли подобного типа назывались просто противолодочными и сторожевыми в зависимости от предназначения, дальности хода и вооружения. Однако, в связи с изменениями в военной доктрине в настоящее время на флоте происходит своего рода «ползучая» переклассификация, в особенности в отношении новых классов. Так, проект 22350 (головной корабль — «Адмирал Горшков») во многих источниках уверенно именуется фрегатом.

В системах классификации ВМФ СССР, и ВМФ Российской Федерации, все корабли класса «Фрегат», в составе зарубежных ВМС, в зависимости от их водоизмещения и главных размерений, отнесены (идентифицированы): либо к классу — «сторожевой корабль» (СКР); либо к классу — «Большой противолодочный корабль» (БПК); либо к классу «Противолодочный крейсер».

В новейшей истории развития ВМС Российской Федерации, классификационный термин «Большой противолодочный корабль» замещён термином «Фрегат». Российские фрегаты по своим тактико-техническим элементам (ТТЭ) в значительной степени соответствуют фрегатам ВМС США. В частности, большой противолодочный корабль типа «Адмирал Горшков» (головной корабль серии), проект 22350 во многих источниках классифицируется как «Фрегат» (классификация НАТО).

В современном понимании к фрегатам относятся боевые корабли среднего водоизмещения, океанской (дальней морской) зоны, обладающие универсальным ракетно-артиллерийским вооружением, способные решать задачи как оборонительного (ПЛО и ПВО конвоя, корабельного соединения, самообороны), так и ударного (поддержка морских десантов, атака кораблей противника, «горячая» разведка берега) характера. Достаточно чётко по массогабаритным характеристикам выделяются 2 группы фрегатов: Фрегаты I класса стандартным водоизмещением 4÷5 тыс. тонн и более, вплотную приближаясь к эсминцу по возможностями ПВО/ПЛО, но несколько уступая в ударном аспекте (за счёт более лёгких ПКР и АУ меньшего калибра). Эти корабли предназначены, в основном, для эскортирования авианосных и амфибийных групп, крупных конвоев в океанских условиях. Характерным представителем фрегата I класса является американский фрегат типа «Оливер Перри». Фрегаты II класса, имея меньшее водоизмещение (около 2000-4000 т), предназначены, в основном, для одиночной патрульной службы. Возможности ПЛО/ПВО у таких кораблей обычно ниже, но на борту имеются просторные помещения для тяжёлого вертолёта и подразделений морской пехоты, мощная артиллерия либо комплекс ПКР. Характерным представителем фрегатов 2-го ранга является французский «Лафайет».

С учётом тенденции использования при проектировании современных кораблей модульного принципа, в условиях пункта базирования, предусмотрена возможность быстрого переоборудование корабля (путём замены стандартизованных блок-модулей вооружения, судового и радиоэлектронного оборудования) под тот или иной тип боевых задач, диктуемых конкретной миссией.

Список фрегатов ВМС США

Фрегаты 1-го поколения:

1. Экспериментальный корабль «Норфолк» DL1 (1953—1970 гг.)
2. Фрегаты типа «Митчер»:

• DL2 «Митчер»(1953—1968 гг.), с 1968 года DDG-635(1968—1978 гг.)
• DL3 «Джон С. Мак Кейн»(1953—1968 гг.), с 1968 года DDG-636(1968—1978 гг.)
• DL4 «Уиллис А. Ли»(1954—1969 гг.)
• DL5 «Уилкинсон»(1954—1969 гг.)

Фрегаты управляемого ракетного вооружения (УРО):

1. Фрегаты УРО типа «Кунц»
2. Фрегаты УРО типа «Леги»
3. Фрегаты УРО типа «Белкнап»
4. Фрегаты УРО типа «Бейнбридж»
5. Фрегаты УРО типа «Тракстан»
6. Фрегаты УРО типа «Калифорния»
7. Фрегаты УРО типа «Вирджиния»
8. Фрегаты УРО типа «Нокс»
9. Фрегаты УРО типа «Оливер Х. Перри»

Список фрегатов ВМФ Российской Федерации

В советском флоте класса «Фрегат» не существовало, так как корабли классифицировались по их назначению, а не размеру. При этом классу «Фрегат» соответствовали советские сторожевые корабли. В последнее время, однако, этот термин вновь начинает использоваться. В частности корабли:

• проекта 22350;

практически во всех публикациях именуются фрегатами.

В некоторых случаях именуются фрегатами (согласно зарубежной классификации) сторожевые корабли:

• проекта 11540;
• проекта 1135.

См. также

• Список русских парусных фрегатов
• Крейсер
• Эсминец
• Эскортный миноносец
• Сторожевой корабль
• Корвет
• Противолодочный корабль
• Вертолётоносец
• Броненосец
• Littoral combat ship
• Фрегаттен-капитан, de:Fregattenkapitän — аналог капитана 2-го ранга в немецкоязычных странах

Ссылки

• [grinda.navy.ru/sailship Парусные корабли]
• [lexic.ru/index.php?option=com_search&Itemid=7&searchword=%D4%D0%C5%C3%C0%D2&submit=%CF%EE%E8%F1%EA Лексика.РУ - ФРЕГАТ] (рус.). [www.webcitation.org/61C7us0AY Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].
• [www.mpac.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=127&Itemid=12 Шилик К. К. Гребной фрегат «Св. Николай» ]

Отрывок, характеризующий Фрегат

– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.