Фредерик III (король Дании)

Фредерик III дат. Frederik III<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
король Дании и Норвегии
28 февраля 1648 — 9 февраля 1670
Предшественник:	Кристиан IV
Преемник:	Кристиан V
Рождение:	18 марта 1609(1609-03-18) Хадерслев
Смерть:	9 февраля 1670(1670-02-09) (60 лет) Копенгаген
Место погребения:	Роскилльский собор
Род:	Ольденбурги
Отец:	Кристиан IV
Мать:	Анна Катерина Бранденбургская
Супруга:	София Амалия Брауншвейг-Люнебургская
Монограмма:
Награды:

Фредерик III (дат. Frederik 3; 18 марта 1609, Хадерслев — 9 февраля 1670, Копенгаген) — король Дании и Норвегии с 28 февраля 1648. Из династии Ольденбургов. Сделал Данию страной с наследственной, а затем и абсолютной монархией, просуществовавшую до 1849 года. Во время правления Фредерика Дания участвовала вместе с союзниками в Северной войне против Швеции.

Годы до царствования

Фредерик был младшим сыном датского короля Кристиана IV и Анны Катерины Бранденбургской (26 июня 1575 — 8 апреля 1612). Не имея с детства шансов занять королевский трон, он по воле отца, стремившегося расширить и упрочить владения династии и влияние Дании в Северной Германии, был проведен в коадъюторы Бремена, Вердена и Гальберштадта, а 18-ти лет от роду назначен комендантом крепости Штаде в Бременской области, в качестве заместителя отца. Таким образом, его с ранней юности стали готовить к деятельности правителя, и научное образование его закончилось быстро. Тем не менее, он успел проникнуться интересом к литературе и науке. Пребывание при различных дворах за границей довершило его политическое образование. В 1634 году он добился избрания в архиепископы Бремена, а в 1635 году — и Вердена, став, таким образом, владетельным германским князем.

1 октября 1643 году женился на Софии Амалии, принцессе Брауншвейг-Люнебургской, чей энергичный, страстный и честолюбивый нрав оказал сильное влияние не только на судьбу Фредерика, но и всей Дании.

Во время Датско-шведской войны 1643—1645 был назначен генералиссимусом и председателем военного совета. Во время военных действий у него возникли противоречия с командующим Андерсом Билле, что отрицательно сказалось на ходе войны и привело к напряженным отношениям с датской знатью.

Смерть его старшего брата Кристиана в июне 1647 года впервые обозначила возможность для Фредерика занять датский престол, но вопрос был окончательно разрешен 28 февраля 1648 года со смертью Кристиана IV. К присяге Фредерик был приведен 6 июля только после подписания капитуляции (дат. Haandfæstning), ограничивавшую его права.

Начало правления

Вступив на престол, Фредерик не замедлил начать с дворянством упорную борьбу за власть, в которой, благодаря поддержке среднего сословия, одержал победу. Он обвинил в государственной измене одного из столпов аристократической партии, государственного канцлера Корфица Ульфельдта (дат. Corfitz Ulfeldt), женатого на сестре Фредерика, Леоноре Кристине (дат. Leonora Christina Ulfeldt). В 1651 году Корфиц Ульфред и наместник короля в Норвегии Ганнибал Сехестед (дат. Hannibal Sehested) были отправлены в отставку. Фредерик так умело вел дело, что Ульфельдту пришлось бежать в Швецию. Его заочно приговорили к смертной казни, а жену его посадили в тюрьму, в которой она и провела в тяжелой обстановке 22 года. Это была личная месть супруги Фредерика, завидовавшей блестящим качествам дочери Кристиана IV. Позже Ульфельдт участвовал на стороне Швеции в войне против Дании. Сехестед был прощен в 1660 году и вернулся в Копенгаген.

Около 1650-го года Фредерик основал Королевскую Датскую Кунсткамеру — собрание диковинок и драгоценностей. Эта кунсткамера упоминается в сказке Г. Х. Андерсена [ru.wikisource.org/wiki/%D0%9F%D1%80%D0%B8%D0%BD%D1%86%D0%B5%D1%81%D1%81%D0%B0_%D0%BD%D0%B0_%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%BE%D1%88%D0%B8%D0%BD%D0%B5_%28%D0%90%D0%BD%D0%B4%D0%B5%D1%80%D1%81%D0%B5%D0%BD/%D0%93%D0%B0%D0%BD%D0%B7%D0%B5%D0%BD%29 «Принцесса на горошине»]

Поражение от Швеции

Воцарение 6 июня 1654 года на шведском престоле Карла X Фредерик расценил как угрозу безопасности Дании. После вторжения Карла X в Польшу в июле 1654 года Фредерик решился на разрыв отношений со Швецией при первом удобном случае. Собравшийся 23 февраля 1657 года государственный совет выделил значительные средства для мобилизации и на другие военные расходы. 23 апреля Фредерик получил согласие совета на атаку шведских территорий. В начале мая всё ещё продолжавшийся переговоры были прерваны, и 1 июня Фредерик подписал манифест, объясняющий необходимость ведения войны, которая формально не была объявлена.

Но шведский король спутал все планы своих противников, переправив свои войска на территорию Дании через покрытые льдом проливы Малый и Большой Бельт в январе-феврале 1658 года. Подобный манёвр произвел сокрушительный эффект на датское правительство и Фредерик попросил заключить мир. Уступив требованиям английских и французских министров, Карл X согласился на мирное соглашение и 26 февраля в Роскилле был подписан мирный договор, по которому Дания передавала Швеции часть своей территории, обязалась препятствовать проходу враждебных Швеции флотов, освобождала от пошлин с торговых судов и др.

Осада Копенгагена

Вскоре после заключения мирного договора Карл X начал новую войну с Данией. 17 июля 1658 года шведская армия высадилась около населенного пункта Корсёр (дат. Korsør) на острове Зеландия. Никто не предполагал возможность такой внезапной атаки, датская столица была плохо укреплена, численность гарнизона была недостаточна.

Фредерик отклонил предложение некоторых советников покинуть город. Он завоевал себе симпатии народа, поклявшись «умереть в своем гнезде». Представители всех сословий города заявили о необходимости срочного укрепления столицы. Жители Копенгагена объявили о своей непоколебимой преданности королю и намерении защищать город до последний возможности. На тот момент в наличии было 2000 человек на полуразрушенной линии защиты города. Но уже к началу сентября под руководством короля и мэра Ганса Нансена (дат. Hans Nansen) все бреши в стенах были заделаны, были установлены пушки, а количество вооруженных защитников составляло 7000 человек.

Город оказался так сильно защищен, что Карл X отказался от штурма и начал осаду. Но её он был вынужден снять, когда датский флот укрепил и обеспечил дополнительным провиантом гарнизон, а 29 октября в сражении в проливе Зунд шведский флот был разбит.

27 мая 1660 года был заключен Копенгагенский мир, по которому Дании возвращалась часть её территории и упразднялось постановление о недопущении в Балтийское море судов небалтийских государств.

Абсолютная монархия

Благодаря благоприятному исходу войны со Швецией традиционная верность датского среднего класса королю переросла в неограниченную восторженность и на короткий период Фредерик стал самым популярным человеком в королевстве. Используя свою популярность, Фредерик в 1660 году осуществил государственный переворот. 16 октября была уничтожена связывавшая его избирательная капитуляция, 14 ноября королю присягнули как «наследственному», а не «избираемому» монарху. 10 января 1661 года сословия утвердили за ним неограниченную верховную власть.

Последние 10 лет правления Фредерика страна восстанавливалась после войны. Было сформировано новое правительство. Этот период был отмечен соперничеством между министрами и советниками, в частности, Ганнибалом Сехестедом и Критоффером Габелем .

14 ноября 1665 года «королевским законом», одним из разработчиков которого был П. Шумахер был завершен государственный переворот. Этот год надо считать началом в Дании абсолютной монархической власти, продолжавшейся почти 200 лет. Старая форма правления, с государственным советом (из членов высшей аристократии) во главе и участием дворян, избиравших государя, была похоронена навсегда.

Современники рисуют Фредерика человеком крайне медлительным, осторожным, но и упорным в своих решениях, замкнутым, скрытым и злопамятным. Говорил он мало и ещё меньше писал. Упорная политическая борьба не мешала ему и королеве устраивать праздники, балы, маскарады, охоты и т. п. Он имел пристрастие к собиранию книг и художественных произведений. Основал Королевскую библиотеку в Копенгагене (ок. 1648).

Фредерик умер в замке Копенгагена и похоронен в соборе города Роскилле.

Дети

1. Кристиан (Christian, 15 апреля 1646 — 26 августа 1699) — король Дании Кристиан V.
2. Анна София (Anna Sofia, 1 сентября 1647 — 1 июля 1717) — жена курфюрста Саксонии Иоганна Георга III с 9 октября 1666 года.
3. Фредерика Амалия (Friederika Amalia, 11 апреля 1649 — 30 октября 1704) — жена герцога Кристиана Альбрехта Гольштейн-Готторпского с 24 октября 1667.
4. Вильгельмина Эрнестина (Wilhelmina Ernestina, 21 июня 1650 — 22 апреля 1706) — жена курфюрста Пфальца Карла II c 20 сентября 1671.
5. Фредерик (11 октября 1651 — 14 марта 1652).
6. Георг (Georg, 2 апреля 1653 — 28 октября 1708) — женился 20 июля 1683 года на английской принцессе, будущей королеве Анне Стюарт.
7. Ульрика Элеонора (11 сентября 1656 — 26 июля 1693) — жена шведского короля Карла XI с 6 мая 1680.
8. Доротея (Dorothea, 16 ноября 1657 — 15 мая 1658).

Маргарете Папе (дат. Margarethe Pape) родила ему незаконного сына Ульрика Фредерика (Ulrik Frederik Gyldenløve).

Литература

• Ганзен П. Г. Фридрих III, датский король // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Фредерик III (король Дании)

– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.