Фрейнд, Вильгельм
| Вильгельм Фрейнд |
Вильгельм Фрейнд (нем. Wilhelm Freund; 27 января 1806, Кемпен, провинция Позен, королевство Пруссия — 4 июня 1894, Бреслау, Германская империя) — немецкий филолог, еврейского происхождения.
Содержание
Биография
С 1824 по 1828 года Фрейнд учился в Берлине и Бреслау, где он открыл еврейскую религиозную школу.
Фрейнд принимал активное участие во внутренней борьбе еврейской общины Бреслау, а также в движении за освобождение евреев Пруссии. Он был редактором журнала «Preussisches Judengesetz», который содержал основные положения правового статуса еврейских общин в Пруссии.
С 1843 по 1844 годы он редактировал ежемесячный журнал «Zur Judenfrage in Deutschland», в который вошли много важных статей выдающихся писателей, и потому издание имеет непреходящую ценность для истории движений, в которых Фрейнд проявил себя.
С 1848 по 1851 был директором гимназии Хиршенберг, в Силезии, а с 1855 по 1870 возглавлял школу еврейской общины в Глейвице, которую он организовал в соответствии своим собственным планам, имевшим целью воспитывать еврейскую молодежь шире духа узкого правоверия.
Затем он посвятил себя исключительно написанию литературных трудов в области филологии.
Научная деятельность
Главный труд Фрейнда, «Wörterbuch der Lateinischen Sprache» вышел в Лейпциге в 1834—1845 годах в 4 томах. В дополнение к тому были написаны 2 тома «Gesammtwörterbuch der Lateinischen Sprache» (Бреслау, 1844—1845) и «Lateinisch-Deutsche und Deutsch-Lateinisch-Griechische Schulwörterbuch» (2 части, Берлин, 1848—1855). Его труды стали, по существу, основой всех латино-английских словарей существующих в настоящее время, своего рода, стандартом для целого поколения ученых. Они были переведены и отредактированы E. A. Эндрюс в 1850 году и с тех пор пребывают в широком использовании во всей Англии и Америке. Работы его конкурентов, распространенные в школах и колледжах обеих стран, по существу, представляют собой перепечатки или сокращения работ Фрейнда.
Кроме его magnum opus, Фрейнд опубликовал Цицерона «Pro Milone» с факсимиле «Codex Erfurtensis» (Бреслау, 1838), а также «Präparationen zu den Griechischen und Römischen Schulklassikern», малогабаритные и дешёвые, которые оказались очень популярным вспомогательным пособием для многих поколений немецких и австрийских студентов. Вместе с Марксом, но с меньшим успехом, он попытался осуществить аналогичное исследование Ветхого Завета (7 частей, Лейпциг, 1862—1893).
Его «Prima», сборник эссе «Wie studiert man Philologie?», поставил Фрейнда в число самых выдающихся педагогов классической филологии. Перевод этого замечательного труда был опубликован в 1881 году в журнале А. Хованского «Филологические записки» (пер. А. В. Говоров)[1].
Следует также упомянуть его работы «Tafeln der Griechischen, Römischen, Deutschen, Englischen, Französischen und Italienischen Litteraturgeschichte» (1873—1875); «Cicero Historicus» (1881) и «Wanderungen auf Klassischem Boden» (5 частей,1889-1892).
Напишите отзыв о статье "Фрейнд, Вильгельм"
Ссылки
- Фрейнд, Вильгельм // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [www.jewishencyclopedia.com/articles/6356-freund-wilhelm The unedited full-text of the 1906 Jewish Encyclopedia]
- Meyers Konversations-Lexikon;
- Allg. Zeit. des Jud. 1886, pp. 93, 108;
- Aḥlasaf, 1894-95, pp. 466—467.
Примечания
- ↑ Фрейнд В. Предмет и задачи филологии (классической) // Филологические записки. — Воронеж, 1881. — Вып. 3. — С. 1—31.
|
Это заготовка статьи о лингвисте. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Фрейнд, Вильгельм
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
