Фридек-Мистек
Город
Фридек-Мистек
Frýdek-Místek
Показать/скрыть карты
|
Фри́дек-Ми́стек (чеш. Frýdek-Místek [ˈfriːdɛk ˈmiːstɛk], бывш. нем. Friedeck-Mistek) — город на востоке Чешской Республики, в Моравскосилезском крае, на реке Остравице. Является административным центром района Фридек-Мистек.
Население — 60 180 человек (2009).
История
Город образовался в 1 января 1943 года в результате объединения города Фридека в Тешинской Силезии с моравским Мистеком, лежащим на западном берегу реки Остравице, которая является границей двух исторических регионов. Новый город, находившийся, как и вся бывшая Чехословакия, под немецкой оккупацией, получил название Фридек. После войны, в 1955 году, город по решению министерства внутренних дел стал называться Фридеком-Мистеком.
Личности
- Отакар Паржик (1901—1955), чешский дирижёр — родился в Мистеке.
- Томаш Галасек (род. 1973), чешский футболист — родился во Фридеке-Мистеке.
- Карел Павлик (1900—1943) — герой чешского Сопротивления. Служил в Мистеке (см. Бой за Чаянковы казармы).
- Виктор Улиг (1857—1911) — австрийский учёный-палеонтол и геолог.
- Мазанец, Гвидо (р. 1914) — немецкий композитор и дирижёр. Родился во Фридек-Мистеке.
Города-побратимы
Амес, США (штат Айова)
Градачац, Босния и Герцеговина
Напишите отзыв о статье "Фридек-Мистек"
Ссылки
- [www.frydek-mistek.cz/ Официальный сайт] (чешск., англ., нем., польск.)
Это заготовка статьи о Чехии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Отрывок, характеризующий Фридек-Мистек
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.