Фридман

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Фри́дман (идишפֿרידמאַן‏‎) — патронимическая (от личного имени Фридман) фамилия еврейского происхождения и образованный от неё топоним. Другие варианты написания — Friedmann, Freedman, Frydman, Fridman, Fridmann.



Известные носители

  • Фридман, Михаль (1957—2011) — американская певица и автор песен.
  • Фридман, Морис (1901—1977) — польский инженер, участник движения за независимость Индии, где известен под именем Свами Бхаратананда.
  • Фридман, Натан (более известен как Натан Елин-Мор; 1913—1980) — израильский военный и политический деятель.
  • Фридман, Нафтали Маркович (1863—1921) — российский общественный и государственный деятель, юрист.
  • Фридман, Нохем (Наум) Моисеевич (1907—1976) — еврейский советский поэт, детский писатель, редактор, журналист; писал на идише.
  • Фридман, Паулино (1905—1982) — аргентинский шахматист польского происхождения, международный мастер (1955).
  • Фридман, Раиса Александровна (1905—1988) — советский филолог и литературовед, доктор филологических наук.
  • Фридман, Роберт (1913—1954) — американский фоторепортёр венгерского происхождения, известный как Роберт Капа; брат К. Фридмана.
  • Фридман, Роза (урождённая Директор; 1910—2009) — американский экономист, жена М. Фридмана.
  • Фридман, Росс (род. 1954) — американский гитарист, со-основатель групп The Dictators и Manowar.
  • Фридман, Рувим Наумович (1876—?) — нефтяник, политкаторжанин, председатель управления и чрезвычайный уполномоченный СТО РСФСР по нефтяным промыслам Урало-Эмбенского района.
  • Фридман, Самуил Аронович (1903—1991) — советский физик, лауреат Сталинской премии (1943).
  • Фридман, Самуил Яковлевич (род. 1940) — израильский дирижёр.
  • Фридман, Семён Аронович (1925—1999) — советский военный гидрограф.
  • Фридман, Стэнтон (род. 1934) — американский физик-ядерщик и уфолог, исследователь Розуэлльского инцидента.
  • Фридман, Томас (род. 1952) — американский журналист, трёхкратный лауреат Пулитцеровской премии.
  • Фридман, Тувья (1922—2011) — журналист, известный как «охотник за нацистами».
  • Фридман, Уильям Фредерик (1891—1969) — американский криптолог и криптоаналитик, муж Э. Фридман.
  • Фридман, Хаим Моисеевич (1890—1952) — профсоюзный деятель, известный как Хаим Авшалом.
  • Фридман, Харрис (род. 1949) — американский психолог.
  • Фридман, Хенрик (1903 — предположительно 1942) — польский шахматист.
  • Фридман, Херберт (1916—2000) — американский астроном.
  • Фридман, Шломо (Шломо Бар-Шавит; род. 1928) — израильский театральный актёр, руководитель театра «Габима».
  • Фридман, Шолом Евелевич (1864—?) — русский врач и учёный-медик, надворный советник.
  • Фридманн, Эгон (1878—1938) — австрийский философ, историк, артист кабаре и театральный критик, известный как Эгон Фридель[en].
  • Фридман, Элизабет (1892—1980) — первая американская женщина-криптограф, жена У. Фридмана.
  • Фридман, Элиус Моисеевич (1904—1982) — украинский советский скульптор-монументалист.
  • Фридман, Эман Петрович — советский приматолог, биолог.
  • Фридман, Эммануил Иосифович (1899—1959) — советский педиатр, основоположник детской нефрологической школы в Ленинграде.
  • Фридман, Юрий Александрович (1933—2008) — советский режиссёр, писатель и драматург.
  • Фридман, Яков Борисович (1911—1968) — советский учёный в области прочности материалов, лауреат Сталинской премии.
  • Фридман, Яков (Янкель) Давидович (1914—1990) — советский химик, создатель теории химии жидких металов, отец А. Я. Фридмана.
  • Фридман, Янкев (Яков) (1910—1972) — еврейский поэт, писавший на идише.
  • Топоним

    См. также

    __DISAMBIG__

    Напишите отзыв о статье "Фридман"

    Отрывок, характеризующий Фридман

    Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
    – Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
    Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
    – Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
    – Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
    – Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
    – Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
    – А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
    – Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
    – Где ж главная квартира?
    – В Цнайме ночуем.
    – А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
    – Ничего, – отвечал князь Андрей.
    Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
    – Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
    – Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
    – Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
    Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
    – Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
    – Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
    Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
    Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
    – Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
    – А капитуляция?
    – Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
    Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
    Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
    – Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
    – Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
    Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
    – Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
    – А, из Вены? Хорошо. После, после!
    Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
    – Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
    Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
    – Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
    – Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
    – Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
    Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
    – Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
    Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
    – От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
    Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


    Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
    гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
    Кутузов избрал этот последний выход.
    Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
    В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
    Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
    Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.