Фридрих, Хуго

Хуго Фридрих

Хуго Фридрих, также Гуго Фридрих (нем.  Hugo Friedrich; 24 декабря 1904, Карлсруэ — 25 февраля 1978, Фрайбург) — немецкий филолог, переводчик, теоретик литературы и культуры.

Биография

Изучал немецкую литературу и философию, романские литературы, историю искусства в Гейдельберге и Мюнхене. Среди его учителей — Карл Фосслер, Леонардо Ольшки, Лео Шпицер. В 1937—1970 — профессор романской литературы во Фрайбургском университете.

Труды

Автор работ по истории испанской, итальянской, французской литератур. Переводил итальянскую лирику. Наиболее известен многократно переиздававшейся и переведенной на многие языки мира книгой эссе о коммуникативных структурах модерной лирики от Бодлера до середины ХХ в. (первое изд. 1956). На его монографию о метафизике права у Данте (1942) ссылался Борхес.

Издания

• Die Klassiker des französischen Romans (1939)
• Rechtsmetaphysik der Göttlichen Komödie (1942)
• Montaigne (1949)
• Der fremde Calderón (1955)
• Dante (1955)
• Die Struktur der modernen Lyrik von Baudelaire bis zur Gegenwart (1956)
• Epochen der italienischen Lyrik (1964)
• Zur Frage der Übersetzungskunst (1965)

Издания на русском языке

• Структура современной лирики от Бодлера до середины двадцатого столетия/ Пер. Евг. Головина. М.: Языки славянских культур, 2010

Признание

Премия Зигмунда Фрейда за научную прозу (1964).

Литература

• Ideen und Formen: Festschrift f. Hugo Friedrich zum 24. 12. 1964/ Fritz Schalk, Hrsg. Frankfurt/ Main: Klostermann, 1965
• Sprachen der Lyrik: Festschrift für Hugo Friedrich zum 70. Geburtstag/ Erich Köhler, Hrsg. Frankfurt/Main: V. Klostermann, 1975

Ссылки

• [www.romanistik.uni-freiburg.de/geschichte/Friedrich.html Биография на сайте Фрайбургского университета]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Фридрих, Хуго

– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.