Фридрих Иосия Саксен-Кобург-Заальфельдский

Фридрих Иосия Саксен-Кобург-Заальфельдский
нем. Friedrich Josias von Sachsen-Coburg-Saalfeld
Дата рождения	26 декабря 1737(1737-12-26)
Место рождения	Кобург
Дата смерти	26 февраля 1815(1815-02-26) (77 лет)
Место смерти	Кобург
Принадлежность	Священная Римская империя Священная Римская империя
Годы службы	1756—1794
Звание	Генерал-фельдмаршал
Сражения/войны	Семилетняя война, Австро-турецкая война (1787—1791), Война первой коалиции
Награды и премии

Фри́дрих Ио́сия Са́ксен-Ко́бург-Заальфельдский (нем. Friedrich Josias von Sachsen-Coburg-Saalfeld; 26 декабря 1737, Кобург — 26 февраля 1815, Кобург) — эрнестинский принц, командующий войсками Габсбургов в конце 1780-х и начале 1790-х годов.

Биография

Родился в ночь с 26 на 27 декабря 1737 года в городе Кобург. Был самым младшим сыном герцога Франца Иосии Саксен-Кобург-Заальфельдского и принцессы Анны Софии Шварцбург-Рудольштадтской.

Как самый младший сын он вряд ли мог надеятся унаследовать трон своего отца и избрал военную карьеру. 4 января 1756 года Фридрих Иосия в звании ротмистра был зачислен в ряды 33-го Ансбахского кирасирского полка Имперской армии.

Во время Семилетней войны служил под командованием принца Карла Лотарингского, фельдмаршала Дауна и фельдмаршал-лейтенанта Лаудона. В армейских реляциях того времени несколько раз встречалось его имя. Фридрих Иосия особенно отличился в сражениях при Лобозице, Праге и Хохкирхе, во время которого был ранен. Позже сражался под Ландесхутом и Лигницем.

1 апреля 1758 года получил звание подполковника, 13 января 1759 года — полковника. После Семилетней войны принц быстро достиг высоких военных чинов: в 1766 году — генерал-майор, в 1773 году — фельдмаршал-лейтенант. В 1778—1786 годах был комендантом Пресбурга. 22 августа 1786 года был произведён в генералы от кавалерии и назначен главнокомандующим войсками в Галиции и Буковине.

Война с Османской империей

Когда в 1787 году началась война с Османской империей, войска принца Кобургского были выдвинуты к Хотину.

В 1788 года, прибыв к Хотину, принц Кобургский атаковал турок. Первое его нападение было неудачным, во второй же раз была одержана победа. Теперь его войска вступили в Молдавию и 21 марта разбили армию Ибрагим-Назира-паши при Батушане. Потерпев поражение турки отступили к Яссам, откуда были вынуждены уйти 19 апреля. 24 апреля в бою при Рогатине и Бойана-Лоси принц вторично разбил Ибрагим-Назира-пашу. 15 мая 1788 года осадил Хотин, гарнизон которого капитулировал 16 сентября. В крепости было захвачено 200 орудий, 2 тысячи пудов пороха, 80 тысяч ядер, 8,5 тысяч гранат а также другие военные припасы. Принц со своим корпусом ещё глубже продвинулся в Молдавию.

18 мая 1789 года император Иосиф II собственноручным предписанием предоставил принцу Кобургскому право действовать на его собственное усмотрение.

1 августа при Фокшанах принц, вместе с русским полководцем Суворовым, атаковал 30-тысячную армию Осман-паши и одержал блестящую победу. Победителям досталась большая добыча, в том числе 16 знамён. 16 августа в ознаменование одержанной победы император Иосиф II наградил принца Кобургского большим крестом ордена Марии Терезии с бриллиантами, принц представил полученную награду своей собранной армии следующими словами: «Я обязан этим почётным знаком вам, мои братья!».

22 сентября на реке Рымник принц Кобургский и Суворов разбили армию Юсуф-паши. Турки сопротивлялись отчаянно: более 5 тысяч турецких солдат остались на поле сражения, 100 знамён и 80 орудий попали в руки победителей.

Позже войска принца Фридриха Иосии Саксен-Кобург-Заальфельдского направились в Валахию, где были встречены большой радостью и ликованием населения. Став 1 октября 1789 года генерал-фельдмаршалом Священной Римской империи, принц завершил кампанию 9 ноября вступлением в Бухарест.

Неожиданная смерть императора Иосифа II в 1790 году рассеяла все ожидания, копившиеся в Вене к началу новой военной кампании. В довершение всего Османская империя, несмотря на поражения 1788 и 1789 годов, подбадриваемая обещаниями Пруссии, вновь стала вооружаться для борьбы против Австрии. Но едва развернутые боевые действия были прерваны перемирием. Начавшиеся мирные переговоры завершились 4 августа 1791 года подписанием Систовского мира.

После войны, в 1791—1793 годах принц был главнокомандующим войсками в Венгрии.

В 1792—1793 годах композитор Иоганн Михаэль Гайдн, сочинил «Марш Иосии Кобурга» (Josias-Coburg-Marsch).

Война с революционный Францией

В начале 1793 года принц Кобургский был назначен главнокомандующим войск в Австрийских Нидерландах, действующих против войск революционной Франции.

В марте, перейдя в наступление, его войска разбили французскую Северную армию под командованием Дюмурье при Альденховене, Нервиндене, Лёвене (23 марта) и вторглись на территорию Франции. 8 апреля 1793 года принц получил чин рейхсгенерал-фельдмаршала.

Совместно с союзными англо-ганноверской армией герцога Йоркского и голландской армией наследного принца Оранского, принц Кобургский одержал победы при Ресмесе и Фамаре. Летом, после успешной осады ему удалось последовательно овладеть тремя французскими пограничными крепостями — Конде, Валансеном и Ле-Кенуа. Однако, после поражения при Ваттиньи вынужден был снять осаду с Мобёжа и отступить в Нидерланды.

Весной 1794 года в действующую армию прибыл император Франц II. 15 апреля он взял на себя исполнение обязанности главнокомандующего, генерал-квартирмейстером при нём был барон Карл Мак фон Лейберих.

Теперь принц Кобургский взялся за осаду Ландреси. Остальными операциями армии теперь фактически руководил Мак. После того, как при Маруай-Прише принцу удалось предотвратить попытку французов деблокировать Ландреси, крепость капитулировала.

18 мая в 12 км к северо-востоку от Лилля в сражение против французской Северной армии под командованием Пишегрю при Туркене войска принца Кобургского постигла неудача: потери составили более 5,5 тысяч человек и 6 орудий). Отчасти поражение было компенсировано уже 22 мая в сражении при Турне, после которого армия Пишегрю, потеряв примерно 6 тысяч человек, вынуждена была отступить. Во многом этим успехам союзная армия была обязана работе, проделанной Маком. Но Мак был смещен и место генерал-квартирмейстера занял фельдмаршал-лейтенант принц Кристиан Август Вальдек-Пирмонтский.

13 июня император Франц II отбыл обратно в Вену, оставив армию всецело в ведении принца Кобургского.

18 июня 76-тысячная Самбро-Маасская армия Журдана осадила Шарлеруа. Журдан приказал 10-тысячной дивизии Атри заняться непосредственно осадой крепости, в то время как остальные свои силы бросил на создание укреплений против ожидаемых им попыток деблокировать крепость. Работы велись день и ночь. Принц Саксен-Кобург-Заальфельдский, располагая 32 австрийскими, 16 голландскими батальонами, а также 82 австрийскими и 18 голландскими эскадронами (всего примерно 46 тысяч человек) так же был занят подготовкой к сражению. Характерная особенность битвы при Флерюсе состояла в том, что она планировалось только как средство для снятия осады Шарлеруа, гарнизон которого накануне, 25 июня, капитулировал. Сражение продолжалась с 2 часов утра до 17 часов вечера 26 июня 1794 года. Узнав о падение Шарлеруа принц Кобургский приказал прекратить сражение и дал команду к отступлению. Все в армии были были возмущены этим приказом. На совещании в штабе принца Кобурга был рассмотрен вопрос об общем положении в Австрийских Нидерландах. Однако, все надежды рухнули, когда пришло сообщение о падение 1 июля Монса и о том, что союзники оставили долину Шельды.

5 июля Имперскаяя армия отступила за реку Диль, принц Кобургский был вынужден занять новую оборонительную позицию, отступив от Лёвена через Тинен к Маасу. Брюссель был оставлен. 10 июля в него вступили войска Пишегрю и Клебера. Принц Фридрих Иосия Саксен-Кобург-Заальфельдский сделал для себя однозначные выводы. В письме императору Францу II он просил отставки. 9 августа 1794 года просьба принца была удовлетворена. 1 сентября должность главнокомандующего занял фельдцейхмейстер граф Клерфэ.

Последующие годы принц Кобургский занимал должности только в тыловых службах. С 1769 по 1802 годы являлся шефом Саксен-Кобургского драгунского полка. После роспуска полка в 1802 году, назначен шефом 22-го пехотного полк.

Скончался в городе Кобург 28 февраля 1815 года.

Оценка

Без сомнения военный талант и успехи позволили принцу Кобургскому в течение самого короткого времени подняться до высоких военных чинов. Самыми крупными успехами были победы над турками. В боях против войск Французской республики он не смог завоевать большой славы. Тут стоит отметить, что этому во многом способствовали дух соперничества и интриг, царивший в среде старших чинов армии союзников.

Принц Фридрих Иосия Саксен-Кобург-Заальфельдский всегда прекрасно владел собой. Это свойство сопровождало его на протяжении 38 лет службы, во время которой он участвовал в 13 кампаниях и 16 сражениях. Даже с его небольшим свободным временем он находил его для занятия военными науками. Будучи лично очень смелым человеком, как полководец он действовал очень осторожно, иногда даже чрезмерно осторожно и потому был более склонен к оборонительным операциям.

См. также

• Агенты Питта и Кобурга

Ссылки

• [wars175x.narod.ru/bgr_cob.html Фридрих Иосия Саксен-Кобург-Заальфельдский (1737—1817). Биография]

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Фридрих Иосия Саксен-Кобург-Заальфельдский

Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.