Фридрих Август II (король Саксонии)

Фридрих Август II Friedrich August II.<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
3-й король Саксонии
1836 — 1854
(под именем Фридрих Август II)
Предшественник:	Антон
Преемник:	Иоганн
Рождение:	18 мая 1797(1797-05-18) Дрезден
Смерть:	9 августа 1854(1854-08-09) (57 лет) Каррёстен, Тироль
Место погребения:	Хофкирхе
Род:	Веттины
Отец:	Максимилиан Саксонский
Мать:	Каролина Пармская
Супруга:	Мария Каролина Австрийская, Мария Анна Баварская
Награды:

Фридрих Август II (нем. Friedrich August II.; 18 мая 1797, Пильниц, ныне в составе Дрездена — 8 августа 1854, Каррёстен, Тироль) — король саксонский с 1836 года, племянник короля Антона I. Сын принца Максимилиана и принцессы Каролины Пармской.

Юность

Фридрих Август был офицером в освободительных войнах, однако к военному делу интереса не проявлял. В апреле 1814 года он был отправлен королём Фридрихом Августом I в главную квартиру князя Шварценберга, в качестве заложника, в доказательство искренности короля, бывшего до тех пор вернейшим союзником Наполеона.

С наступлением мирного времени Фридрих Август стал усердно заниматься юриспруденцией, государственным правом и военными делами, но с особенной любовью отдавался занятию искусством и естественными науками. Он был искусным пейзажистом, приобрёл превосходную коллекцию гравюр. Главной его страстью была ботаника; он сам собрал и вместе с Гёте описал «Flora Marienbadensis». Отчасти в видах собирания растений он объездил, кроме немецких гор, Италию, Швейцарию, Истрию, Далмацию, Черногорию, Бельгию, Англию и Шотландию. В это время и позже, будучи уже королём, он любил беседовать с учёными и художниками, которых собирал у себя по вечерам.

Соправление с королём Антоном

С 1819 года он получил разрешение присутствовать в заседаниях тайного совета, а в 1821 году был сделан полноправным членом его, но граф Эйнзидель не допускал его влияния в управлении.

В 1830 году в разных местах Саксонии происходили революционные вспышки, для подавления которых была назначена комиссия с Фридрихом Августом во главе. Вслед за тем Фридрих Август был сделан соправителем своего дяди, старого бездетного короля Антона, и объявлен его наследником (отец Фридриха Августа, принц Максимилиан, во время революционных событий 1830 г. отказался от наследственных прав).

Ревностно и осторожно приступил Фридрих Август к обновлению устаревшего государственного строя, и к введению новой конституции 4 сентября 1831 года благодаря ему же волнение улеглось очень быстро. В 1833 году Саксония примкнула к Германскому таможенному союзу, после того как вся система народного хозяйства и финансов была преобразована и приноровлена к новым условиям жизни. В последние годы короля Антона действительным правителем был Фридрих Август, а когда король скончался (6 июня 1836 года), он занял престол.

12 июля 1836 года был награждён орденом Св. Андрея Первозванного.

Было принято постановление о городах от 2 февраля 1832 года, которое дало городам право на свободное самоуправление. Указ от 17 марта 1832 года освободил крестьян от крепостной службы и наследного верноподданничества. Уголовный кодекс от 1836 года создал унифицированный правопорядок для Саксонии.

Правление

С течением времени правительственная деятельность пошла более медленным ходом, что вызывало недовольство в обществе. Когда во Франции разыгралась Февральская революция, она откликнулась и в Лейпциге, который стал во главе революционного движения. 2 марта 1848 года депутация лейпцигской городской думы потребовала от короля преобразования союзной германской конституции, представительства германского народа в германском сейме, свободы печати и т. п., но получила отказ. Вторая депутация от той же думы требовала только обещания созвать чины в ближайшее время. К Лейпцигу примкнули почти все города, кроме Дрездена, но деревня оставалась ещё не затронутой движением. Ненавистный Фалькенштейн, министр внутренних дел, вышел в отставку, король выпустил 6 марта воззвание «An meine Sachsen», в котором обещал созыв чинов и перемену законов о печати. Страсти, однако, разгорались в Лейпциге все сильней, а стягивание войска около него только подлило масла в огонь. Фридрих Август отозвал войска от Лейпцига и дал отставку министерству Кённеритца; вождь оппозиции во 2-й палате, Браун, образовал 16 марта новое министерство, около которого сгруппировались все умеренные элементы палаты и страны; но радикалы образовали множество союзов демократического характера. Выборы в германский парламент во Франкфурте и в саксонский ландтаг поддерживали волнение в стране. Фридрих Август признал германское центральное правительство, торжественно принял в Дрездене избранного главу империи, эрцгерцога Иоганна, готов был принести жертвы для устройства сильного союзного государства, но при этом не желал вовсе поступаться своими правами. Выборы в ландтаг дали сильный перевес демократии; министерство 24 февраля 1849 года подало в отставку; его заменило министерство Гельда, но и оно столкнулось с палатами и распустило их 28 апреля.

Король отказался признать новую имперскую конституцию; революционная партия устроила в Дрездене восстание; король с семьей уехал в Кенигштейн; войска, подкрепленные прусскими батальонами, заняли Дрезден после кровавой борьбы с народом (9 мая); начались аресты, розыски, процессы; тысячи обвиняемых были осуждены, но Фридрих Август смертные приговоры отменил, а остальные наказания смягчил. 19 мая король отозвал саксонских представителей из Франкфурта, а 30 мая заключил союз с Пруссией (Dreikönigsbündnis); но недоверие к Пруссии скоро взяло верх, Фридрих Август стал склоняться к Австрии; 1 июня он распустил палаты и созвал чины по закону 1831 года.

Во время поездки в Тироле, который был любимым местопребыванием Фридриха Августа, последний был выброшен из экипажа и, не приходя в сознание, умер (1854).

Семья

Фридрих Август был дважды женат, но оба брака были бездетными.

В 1819 году он женился на Марии Каролине Австрийской (1801—1832), дочери императора Франца II.

Овдовев, он женился в 1833 году на Марии Анне Баварской (1805—1877), дочери короля Баварии Максимилиана I.

Его преемником стал его младший брат Иоганн.

Литература

• Schladebach. Friedrich-August II, König von Sachsen (Дрезден, 1854);
• Frenzel. König Friedrich-August, als Kunstfreund und Kunstsammler (1854);
• Flathe. Neuere Geschichte Sachsens von 1806—66 (Гота, 1873);
• R. Freiherr von Friesen. Erinnerungen aus meinem Leben (т. I, Дрезден, 1880);
• R. Mucke. Die politischen Bewegungen in Deutschland, 1830—1835 (Лейпциг, 1875);
• K. Biedermann. Dreissig Jahre deutscher Geschichte, 1840—1870 (Бреславль, 1883).

• Фридрих-Август II, саксонский король // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Фридрих Август II (король Саксонии)

Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.