Фридрих II (ландграф Гессен-Гомбурга)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Фридрих II Гессен-Гомбургский
ландграф Гессен-Гомбургский
1680 — 24 января 1708
Предшественник: Вильгельм Кристоф Гессен-Гомбургский
Преемник: Фридрих III Гессен-Гомбургский
 
 
Награды:

Фридрих II Гессен-Гомбургский (нем. Friedrich II. von Hessen-Homburg), также известен как Принц Гомбургский (30 марта 1633, Гомбург — 24 января 1708, Гомбург) — ландграф Гессен-Гомбурга. Фридрих — герой драмы «Принц Фридрих Гомбургский, или Битва при Фербеллине» Генриха Клейста, хотя и имеет мало общего со своим литературным образом. Фридриху II Гессен-Гомбургскому также посвящена опера «Принц Гомбургский» Ханса Вернера Хенце.





Биография

Фридрих — седьмой и последний ребёнок ландграфа Гессен-Гомбурга Фридриха I. Отец Фридриха умер в 1638 году, дети выросли под опекой матери Маргариты Елизаветы Лейнинген-Вестербургской.

По желанию матери он обучался домашними учителями вместе с сыновьями своего кузена, ландграфа Георга II Гессен-Дармштадтского в Марбурге. В 1648 году он сломал бедро и поэтому некоторое время находился на лечении в монастыре Преферсе.

Когда в окрестностях Гомбурга появился Анри де Ла Тур д’Овернь, мать Фридриха отправила его ему навстречу, чтобы просить пощады для Гессен-Гомбурга. Принц произвёл на Тюренна такое благоприятное впечатление, что тот незамедлительно принял его на службу в свою армию и решил финансировать его военное образование. Но этим планам воспротивилась мать Фридриха.

В 16 лет Фридрих отправился в образовательную поездку, традиционную для молодых людей из высшего общества того времени, по Италии и Франции, вслед за которой последовало обучение в Женевском университете. Фридрих не был зачислен студентом и занимался танцами, верховой ездой и совершенствовался во французском языке. В 1653 году принц Фридрих Гессен-Гомбургский был принят герцогом Вильгельмом IV Саксен-Веймарским в Плодоносное общество.

Поскольку в очереди на наследование власти перед Фридрихом были его старшие братья, он выбрал для себя военную карьеру и в 1654 году получил звание полковника в армии Карла X Густава. В 1659 году при штурме Копенгагена во время Второй Северной войны Фридрих получил тяжёлое ранение. Ему ампутировали голень правой ноги, и он носил деревянный протез. Фридрих получил повышение до генерал-майора, и Карл X собирался назначить его наместником в Лифляндии. Но после смерти короля власть сменилась, и Фридриху пришлось уволиться со шведской службы в 1661 году.

В 1661 году Фридрих женился на Маргарите Браге, состоятельной вдове, которая умерла в 1669 году. На собственные средства Фридрих приобрёл поместья в Бранденбурге и подружился с курфюрстом Фридрихом Вильгельмом. В 1670 году в Кёльне он женился на племяннице курфюрста принцессе Луизе Елизавете Курляндской из Кетлеров. До этого принц перешёл из лютеранства в реформатство и поступил на службу в бранденбургскую армию в звании генерала кавалерии, а в 1672 году принял на себя командование всеми бранденбургскими войсками.

В 1672 и 1674 годах Фридрих сражался в Голландскую войну в Эльзасе против французов во главе с фельдмаршалом Тюренном. В качестве командующего бранденбургской кавалерией 28 июня 1675 года он в битве при Фербеллине без соответствующего приказа атаковал шведов и нанёс им серьёзный урон, что сыграло свою роль в исходе битвы, но также привело к разладу с курфюрстом Фридрихом Вильгельмом.

В 1676—1678 годах Фридрих принимал участие в походах в Померанию и Пруссию и от имени бранденбургского курфюрста согласовывал условия Сен-Жерменского мира 1679 года.

Закончив военную карьеру, Фридрих стал бранденбургским юнкером. После смерти своего второго брата Георга Кристиана он вызволил переданный Гессен-Дармштадту в залог амт и город Гомбург и поселился на родине. В 1680 году, после смерти брата Вильгельма Кристофа, Фридрих пришёл к власти в Гессен-Гомбурге. Оккупированный Вильгельмом Кристофом амт Бингенхайм после длительного конфликта с Гессен-Дармштадтом он был вынужден уступить, получив финансовую компенсацию.

Фридрих построил Гомбургский дворец и безуспешно пытался оживить экономику с помощью основанной стеклянной мануфактуры и солеварни. Успех сопутствовал Фридриху в другом — в поддержке переселявшихся в Гомбург из Франции протестантов, гугенотов и вальденсов. Придворный алхимик Пауль Андрих изготовил ему новый протез на пружинах и серебряных шарнирах, за что Фридрих был прозван «ландграф на серебряной ноге».

В 1690 году умерла его супруга Луиза Елизавета, мать 12 детей. 59-летний Фридрих женился ещё раз, на вдове Софии Сибилле Лейнинген-Вестербургской и стал ещё трижды отцом.

Фридрих умер в 1708 году в Гомбурге после своей последней поездки в Лейпциг к королю Швеции Карлу XII, предположительно от воспаления лёгких и был похоронен в дворцовой усыпальнице.

Потомки

Фридрих II был женат трижды: в 1661 году он женился на Маргарите Браге (1603—1669), в 1670 год — на принцессе Луизе Елизавете Курляндской (1646—1690). В 1691 году третьей супругой принца Гомбургского стала графиня София Сибилла Лейнинген-Вестербургская (1656—1724).

Дети с принцессой Луизой Елизаветой Курляндской (1646—1690):

В третьем браке с графиней Софией Сибиллой Лейнинген-Вестербургской родились:

  • Людвиг Георг (1693—1728). женат на графине Кристине Лимпург-Зонтгейм (1683—1746)
  • Фридерика София (1693—1694)
  • Леопольд (1695)

Напишите отзыв о статье "Фридрих II (ландграф Гессен-Гомбурга)"

Примечания

Литература

  • Herbert Rosendorfer: Der Prinz von Homburg: Biographie. dtv, München 1991, ISBN 3-423-11448-7
  • Holger T. Gräf: Der Held von Fehrbellin. In: Die Zeit, Nr. 3/2008, S. 72.
  • Holger T. Gräf: Landgraf Friedrich II., der Prinz von Homburg. Sutton, 2008, ISBN 978-3-86680-237-7, 128 S.

Отрывок, характеризующий Фридрих II (ландграф Гессен-Гомбурга)

– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.