Фриновский, Михаил Петрович

Михаи́л Петро́вич Фрино́вский<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
народный комиссар Военно-морского флота СССР
8 сентября 1938 года — 6 апреля 1939 года
Глава правительства:	Вячеслав Михайлович Молотов
Предшественник:	Пётр Александрович Смирнов
Преемник:	Николай Герасимович Кузнецов
председатель ОГПУ Азербайджанской ССР
6 августа 1930 — 3 апреля 1933
Предшественник:	Мир Джафар Багиров
Преемник:	Алексей Сергеевич Агрба
Рождение:	26 января (7 февраля) 1898(1898-02-07) г. Наровчат Пензенская губерния
Смерть:	4 февраля 1940(1940-02-04) (41 год) Москва
Партия:	ВКП(б) с 1918 года.
Образование:	Курсы усовершенствования высшего командного состава РККА
Военная служба
Принадлежность:	СССР СССР
Род войск:	НКВД
Звание:
Награды:

Фрино́вский Михаи́л Петро́вич (26 января (7 февраля) 1898 — 4 февраля 1940) — деятель советских органов госбезопасности, командарм 1 ранга (1938). Член ЦИК СССР 7-го созыва, депутат Верховного Совета СССР 1-го созыва. Один из непосредственных организаторов «Большого террора».

Детство и юность

Михаил Фриновский родился в начале 1898 года в городе (ныне село) Наровчат Пензенской губернии. До Первой мировой войны учился в духовном училище в Краснослободске.

В январе 1916 года поступил в кавалерию вольноопределяющимся, служил в чине унтер-офицера. В январе-августе 1916 года дезертировал. Был связан с анархистами, участвовал в убийстве генерал-майора М. А. Бема.

С марта 1917 года Фриновский работал счетоводом-бухгалтером военного госпиталя. Участник июльского восстания 1917 года. В сентябре того же года вступил в Красную гвардию в Хамовниках (Москва), командовал группой красногвардейцев, участвовал в штурме Кремля, был тяжело ранен. Вплоть до февраля 1918 года — на излечении в Лефортовском госпитале.

Революция и карьера в органах госбезопасности

В марте-июле 1918 года работал помощником смотрителя Ходынской больницы. Вступил в РКП(б), работал в партийной ячейке и месткоме Ходынской больницы. В июле 1918 года записался в Красную армию, служил командиром эскадрона, начальником Особого отдела 1-й Конной армии.

В 1919 году после тяжелого ранения переведен на профсоюзную работу, а затем в органы ВЧК. Во второй половине 1919 года служил помощником начальника активной части Особого отдела Московской ЧК. Участвовал в важнейших операциях ЧК — разгроме анархистов, ликвидации анархистских и повстанческих отрядов на Украине и т. д.

С декабря 1919 по апрель 1920 года служил в Особом отделе Южного фронта. В 1920 году был начальником активной части Особого отдела Юго-Западного фронта, заместителем начальника Особого отдела 1-й Конной армии. В 1921—1922 годах — заместитель начальника Особого отдела, заместитель начальника оперативного отряда Всеукраинской ЧК.

В 1922—1923 годах Фриновский — начальник общеадминистративной части и секретарь Киевского отдела ГПУ (с 23 июня 1923 — начальник полпредства ОГПУ по Юго-Востоку).

В ноябре 1923 года его переводят на Северный Кавказ на должность начальника Особого отдела Северо-Кавказского военного округа. С марта 1924 года Фриновский — первый заместитель полпреда ОГПУ по Северному Кавказу. В 1925 года — начальник пограничной охраны Черноморского побережья Северо-Кавказского края, с января 1926 года — первый заместитель полпреда и начальник войск ГПУ.

8 июля 1927 года был переведен в Москву на должность помощника начальника Особого отдела военного округа. В 1927 года он закончил курсы высшего командного состава при Военной академии РККА имени Фрунзе. С 28 ноября 1928 по 1 сентября 1930 года был командиром-военкомом отдельной дивизии особого назначения имени Ф. Э. Дзержинского при коллегии ОГПУ СССР.

1 сентября 1930 года Фриновский получает повышение и назначается на должность председателя ГПУ Азербайджана. Был одним из организаторов раскулачивания в Азербайджане. 8 апреля 1933 года стал начальником Главного управления пограничной охраны и войск ОГПУ СССР, в этом качестве руководил операцией ОГПУ по подавлению восстания в Синьцзяне.

С образованием Народного комиссариата внутренних дел СССР 10 июля 1934 года Главное управление пограничной охраны и войск ОГПУ переименовано в Главное управление пограничной и внутренней охраны (с середины 1937 — Главное управление пограничных и внутренних войск) НКВД СССР, на должность начальника которого на следующий день, 11 июля, был переназначен М. П. Фриновский.

Большой террор

См. также: Большой террор

С падением Г. Г. Ягоды и назначением 26 сентября 1936 г. главой НКВД Н. И. Ежова Фриновский 16 октября 1936 г. назначается заместителем наркома внутренних дел СССР (1-м замнаркома тогда являлся Я. С. Агранов, ещё одним замом был с 29 сентября 1936 г. М. Д. Берман, а 3 ноября 1936 г. ещё одним замом будет назначен Л. Н. Бельский). С 15 апреля 1937 г. Фриновский является первым заместителем наркома внутренних дел СССР и возглавляет Главное управление государственной безопасности НКВД СССР, с упразднением ГУГБ 28 марта 1938 г. возглавляет Управление государственной безопасности (1-е управление) НКВД СССР. (Вторым первым замнаркома 22 августа 1938 г. будет назначен Лаврентий Берия, который с уходом Фриновского из НКВД 8 сентября 1938 г. также сменит его на посту начальника 1 управления НКВД СССР — с 29 сентября 1938 г. во главе вновь образованного ГУГБ.)

С 1937 года депутат Верховного Совета СССР. Один из ближайших сотрудников Ежова и главных организаторов Большого террора. Один из главных организаторов репрессий в РККА, принимал непосредственное участие в организации Московских процессов. Был одним из организаторов массовых политических репрессий в Монголии.

Падение и гибель

8 сентября 1938 года был назначен наркомом Военно-Морского Флота СССР. 14 сентября 1938 г. присвоено звание командарма 1-го ранга (минуя звание командарм 2-го ранга).

6 апреля 1939 года снят со всех постов и арестован по обвинению в «организации троцкистско-фашистского заговора в НКВД» (в чём признался под пытками). Содержался в Сухановской особой тюрьме. 4 февраля 1940 года Военной коллегией Верховного Суда СССР приговорён к смертной казни. Тело кремировано в Донском монастыре.

Реабилитирован не был.

Семья

Жена — Фриновская Нина Степановна. Родилась в 1903 году в Рязани; русская, беспартийная, образование высшее, аспирантка института истории Академии Наук СССР. Арестована 12 апреля 1939 года. 2 февраля 1940 года по сфабрикованному обвинению в «сокрытии преступной контрреволюционной деятельности врагов народа» (то есть собственных мужа и несовершеннолетнего сына) Военной коллегией Верховного суда СССР приговорена к смертной казни. Расстреляна 3 февраля 1940 года. Реабилитирована 12 января 1956 года.

Сын — Фриновский Олег Михайлович. Родился в 1922 году в Харькове; член ВЛКСМ, образование незаконченное среднее, учащийся 10-го класса 2-й спецшколы г. Москвы. Арестован 12 апреля 1939 года. 21 января 1940 года по сфабрикованному обвинению в участии в мифической «контрреволюционной молодежной группе» приговорён Военной коллегией Верховного суда СССР к смертной казни. Расстрелян в тот же день. Реабилитирован 12 января 1956.

Воинские звания

• Комкор (29.11.1935)
• Командарм 1 ранга (14.09.1938)

Награды

• Орден Ленина (14.02.1936)
• Орден Красного Знамени (1924)
• Орден Красного Знамени (20.12.1932)
• Орден Красного Знамени (03.02.1935)
• Орден Красной Звезды (22.07.1937)
• Орден Трудового Красного Знамени Азербайджанской ССР (04.03.1931)
• Орден Трудового Красного Знамени ЗСФСР (07.03.1932)
• Медаль «ХХ лет РККА» (22.02.1938)
• Нагрудный знак «Почётный работник ВЧК-ОГПУ (V)» (1925)
• Нагрудный знак «Почётный работник ВЧК-ОГПУ (ХV)» (26.05.1933)
• Орден Красного Знамени Монгольской Народной Республики (25.10.1937)

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 января 1941 года лишен государственных наград и воинского звания.

Литература

• См. «Командарм террора». В книге Н. Г. Сысоева «Жандармы и чекисты: от Бенкендорфа до Ягоды». М.: «Вече», 2002, 380 с., с ил. ISBN 5-94538-136-5
• Государственная власть СССР. Высшие органы власти и управления и их руководители. 1923—1991 гг. Историко-биографический справочник./Сост. В. И. Ивкин. Москва, 1999. — ISBN 5-8243-0014-3
• [www.memo.ru/history/NKVD/kto/biogr/gb514.htm Фриновский М. П.] // Петров Н. В., Скоркин К. В. [www.memo.ru/history/NKVD/kto/index.htm Кто руководил НКВД, 1934—1941 : справочник] / Под ред. Н. Г. Охотина и А. Б. Рогинского. — М.: Звенья, 1999. — 502 с. — 3000 экз. — ISBN 5-7870-0032-3.
• Близниченко С. С. «Из грязи в князи»: чекист во главе флота// Военно-исторический архив. 2008. № 8. С. 43-63.
• Близниченко С. С. «Из грязи в князи»: чекист во главе флота// Военно-исторический архив. 2008. № 9. С. 119—135.

Ссылки

• Петров Н. В., Скоркин К. В. [www.memo.ru/history/nkvd/kto/biogr/gb514.htm «Кто руководил НКВД. 1934—1941»]. Проверено 4 сентября 2012. [www.webcitation.org/6BSxVNdxa Архивировано из первоисточника 17 октября 2012].

Отрывок, характеризующий Фриновский, Михаил Петрович

– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
«Quelle delicatesse» [Какая деликатность,] – подумала княжна. – Неужели Ame (так звали m lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. – Она подошла к m lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини.
– Non, non, non! Quand votre pere m'ecrira, que vous vous conduisez bien, je vous donnerai ma main a baiser. Pas avant. [Нет, нет, нет! Когда отец ваш напишет мне, что вы себя ведете хорошо, тогда я дам вам поцеловать руку. Не прежде.] – И, подняв пальчик и улыбаясь, она вышла из комнаты.


Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала: