Фрогмор-хаус
Фрогмор-хаус (Frogmore House) — загородная резиденция членов британской королевской семьи в 1 км от Виндзорского замка. Известна главным образом своим парком, в котором, помимо садовых павильонов и пышного неоренессансного мавзолея герцогини Кентской (матери королевы Виктории), расположена усыпальница самой Виктории и её супруга Альберта.
Загородный дом «Большой Фрогмор» был выстроен в 1680-1684 гг. королевским архитектором Хью Мэем для своего племянника Томаса. Некоторое время его снимал младший сын Карла II, герцог Джордж Нортумберлендский. В 1792 г. королева Шарлотта Мекленбург-Стрелицкая, которой наскучил старомодный Виндзорский замок, приобрела Фрогморскую усадьбу для проживания своих незамужних дочерей. Усадебный дом был расширен и украшен в стиле классицизма.
В середине XIX века во Фрогмор-хаусе проживала мать королевы Виктории, герцогиня Кентская. О частых визитах во Фрогмор самой королевы посетителям напоминает чайный домик в парке. Затем особняк занимала Мария Текская и различные родственники правящих монархов, включая великую княгиню Ксению Александровну (в 1925-37 гг.). В 1900 г. во Фрогморском имении родился будущий фельдмаршал Луис Маунтбаттен.
В 1980-е годы Фрогмор-хаус был капитально отремонтирован в связи с так и не осуществлёнными планами размещения в нём герцога и герцогини Йоркской.
Напишите отзыв о статье "Фрогмор-хаус"
Ссылки
- (англ.) [www.royal.gov.uk/TheRoyalResidences/Frogmore/History.aspx Фрогмор-хаус на сайте Британской монархии]
Координаты: 51°28′27″ с. ш. 0°35′39″ з. д. / 51.474278° с. ш. 0.594333° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=51.474278&mlon=-0.594333&zoom=14 (O)] (Я)
| |||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Фрогмор-хаус
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
