Фролов, Иван Павлович

Иван Павлович Фролов
Дата рождения	22 июля 1925(1925-07-22)
Место рождения	с. Уварово, Тамбовская губерния, РСФСР, СССР
Дата смерти	31 октября 2015(2015-10-31) (90 лет)
Место смерти	Тамбов, Россия
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	артиллерия
Годы службы	1943—1950
Звание	подполковник
Часть	в годы Великой Отечественной войны: 7-й гвардейский воздушно-десантный стрелковый полк 2-й гвардейской воздушно-десантной дивизии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Иван Павлович Фролов (22 июля 1925, Уварово, Тамбовская губерния — 31 октября 2015, Тамбов) — советский военный. В Рабоче-крестьянской Красной армии и Советской армии служил с марта 1943 года по апрель 1950 года. Участник Великой Отечественной войны. Полный кавалер ордена Славы. Почётный гражданин города Уварово Тамбовской области (2011). Воинское звание — гвардии подполковник в отставке.

Биография

До ухода на фронт

Родился в селе Уварово Борисоглебского уезда Тамбовской губернии РСФСР СССР (ныне город, административный центр Уваровского района Тамбовской области Российской Федерации) в крестьянской семье. Русский. Окончил 9 классов школы в 1942 году. До призыва на военную службу работал в местном колхозе.

В ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии И. П. Фролов был призван Уваровским районным военкоматом Тамбовской области в марте 1943 года. До декабря проходил боевую подготовку в частях запаса, затем с маршевой ротой был направлен на 1-й Украинский фронт.

На фронтах Великой Отечественной войны

Боевой путь младший сержант И. П. Фролов начал на Правобережной Украине автоматчиком роты автоматчиков 7-го гвардейского воздушно-десантного стрелкового полка 2-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Боевое крещение принял в январе 1944 года во время Корсунь-Шевченковской операции. Затем участвовал в Проскуровско-Черновицкой операции, в составе своего подразделения освобождал город Проскуров.

В начале апреля части дивизии вышли к предгорьям Карпат юго-западнее Коломыи, создав угрозу транспортным коммуникациям противника, связывавшим группы армий «Северная Украина» и «Южная Украина». Противник, стремясь удержать контроль над шоссейными и железными дорогами, яростно контратаковал. На одной из безымянных вершин в течение нескольких дней сдерживала натиск врага группа из тринадцати советских автоматчиков, в составе которой сражался и гвардии младший сержант Фролов. Гвардейцы не только отразили все контратаки немцев, но и существенно улучшили свои позиции. На соседней вершине располагался ключевой опорный пункт немецкой обороны, с которого противник контролировал окружающую местность. Его-то они и решили захватить неожиданным ударом. Тёмной апрельской ночью советские автоматчики спустились со своей высоты по крутому склону и по почти отвесной скале подобрались к вражеским траншеям. Немцы были настолько уверены в своей безопасности, что даже не выставили часовых. Это позволило бойцам группы окружить блиндажи, где ночевали немецкие солдаты, и закидать их гранатами. Часть личного состава немецкого гарнизона была уничтожена, а семнадцать солдат неприятеля и 2 офицера сдались в плен. Утром к месту ночной атаки подошли основные силы полка. Продолжив наступление, к середине апреля они вышли к границе с Чехословакией и закрепились на подступах к Яблоницкому перевалу. В позиционных боях в этом районе в мае 1944 года Иван Павлович был ранен и эвакуирован в госпиталь. После излечения он вернулся в свой полк и был определён бойцом в расчёт 82-миллиметрового миномёта 3-го батальона. Осваивал новую для себя специальность миномётчика Иван Павлович непосредственно на поле боя, пройдя за оставшийся год войны путь от заряжающего до командира миномётного расчёта. Отличиться ему удалось уже в августе 1944 года во время Львовско-Сандомирской операции в боях в Покутско-Буковинских Карпатах.

Орден Славы III степени

Летом 1944 года 2-я гвардейская воздушно-десантная дивизия в трудных условиях горно-лесистой местности вела тяжёлые бои с частями 1-й венгерской армии на юге Станиславской области. В ходе начавшейся 13 июля Львовско-Сандомирской операции гвардейцы полковника С. М. Чёрного прикрывали фланг своей 18-й армии от атак противника на рубеже Делятин—Яблонув, одновременно продолжая отвоёвывать в Украинских Карпатах ключевые высоты, каждая из которых была превращена венграми в мощный опорный пункт. 2 августа пехотный батальон мадьяр, используя сложный рельеф местности, просочился в тыл 7-го гвардейского воздушно-десантного стрелкового полка, намереваясь неожиданным ударом разгромить 8-ю роту, которая штурмовала сильно укреплённый населённый пункт Нижний Березув. Однако корректировщик артогня вовремя обнаружил противника и поднял тревогу. Моментально сориентировавшись в боевой обстановке, заряжающий Фролов вынес свой миномёт на открытую позицию и быстро установил его в боевое положение, дав возможность расчёту открыть шквальный огонь по скоплению врага. Следом огонь по противнику открыли и другие расчёты миномётной роты. Однако, спасая положение, миномётчики быстро израсходовали весь боезапас. Противник вновь усилил натиск на 8-ю роту. Выручил ездовой И. А. Егоров, который под сильным пулемётным огнём сумел доставить на позицию артиллеристов новые ящики с минами. Миномётная рота вновь обрушила на врага град снарядов, под прикрытием которого гвардейцы Фролов, Егоров и ещё четыре бойца с личным оружием устремились наперерез мадьярам. По дороге Иван Павлович захватил ручной пулемёт, из которого вёл губительный огонь по врагу. Попав в огневой мешок, неприятель стал бросать оружие и капитулировал. В плен сдались более 150 венгерских солдат и офицеров. За отличие в бою приказом от 31 августа 1944 года гвардии младший сержант И. П. Фролов был награждён орденом Славы III степени.

Орден Славы II степени

В течение августа-октября 1944 года 2-я гвардейская воздушно-десантная дивизия в составе 18-й армии вновь образованного 4-го Украинского фронта вела бои за карпатские перевалы. Под Ворохтой Иван Павлович был ранен, но быстро вернулся в строй. После установления контроля над Яблоницким перевалом гвардейцы полковника Чёрного были переброшены в район населённых пунктов Нижни Верецки и Вижни Верецки, откуда 8 октября в рамках Карпатско-Ужгородской операции перешли в наступление общим направлением на Мукачево. К 18 октября частям дивизии удалось прорвать мощную оборонительную линию «Арпад» и перевалить через Главный Карпатский хребет. В боях на территории Чехословакии 7-й гвардейский воздушно-десантный полк особенно отличился при взятии города Ужгорода, за что получил почётное звание «Ужгородский». В начале ноября десантники продолжили наступление в направлении Кошице, но мощное контрнаступление противника вынудило командование фронта вернуть их под Ужгород. 20 ноября, наступая на город Чоп, полк под командованием гвардии подполковника С. Г. Крыпаева атаковал венгерские позиции у села Тяглаш. В ходе боя гвардии младший сержант И. П. Фролов, заменивший выбывшего из строя наводчика, продемонстрировал высокое воинское мастерство, метким огнём из батальонного миномёта подавив четыре пулемётные точки и рассеяв до взвода вражеской пехоты, при этом 30 венгерских солдат сдались в плен.

Сломив сопротивление неприятеля, 23 ноября части 18-й армии вторично овладели важным транспортным узлом городом Чоп и продолжили наступление на запад уже в рамках Будапештской операции. Гвардии младший сержант Фролов в составе своего подразделения форсировал реки Бодрог и Гернад, штурмовал венгерский город Шаторальяуйхей. К 14 января 1945 года 7-й гвардейский воздушно-десантный стрелковый полк вышел в район села Мокранце (Mokrance) юго-западнее Кошице. Расчёт 82-миллиметрового миномёта, в котором воевал Иван Павлович, в боях за населённый пункт в составе своей миномётной роты умело поддерживал действия одного из стрелковых батальонов полка. Искусно маневрируя на поле боя и быстро меняя огневую позицию, наводчик Фролов меткой стрельбой буквально парализовал огневую деятельность врага, чем способствовал продвижению своей пехоты. В ходе наступления миномётная рота вырвалась далеко вперёд и 19 января в результате контрудара противника была отрезана от основных сил полка. Однако сдаваться миномётчики не собирались. Заняв выгодные позиции, они обрушивали на немцев град огня, всякий раз заставляя их откатываться на исходные позиции. До наступления темноты гвардейцы отбили две контратаки неприятеля, нанеся ему большой урон в живой силе и технике. Ожесточённая перестрелка продолжалась всю ночь, а незадолго до рассвета противник под покровом темноты при поддержке своей артиллерии вновь пошёл в атаку. В ходе боя обе стороны несли большие потери. В расчёте, где наводчиком был Иван Павлович, в строю остались только он и заряжающий, но и вдвоём они продолжали вести огонь с прежней интенсивностью, пока к концу не подошёл боезапас. Группе из 15 немецких солдат удалось вплотную подобраться к огневой позиции Фролова, но Иван Павлович со своим заряжающим продолжали отбивать натиск врага огнём из автоматов и гранатами. Положение миномётчиков становилось критическим, но вовремя подоспели на помощь основные силы полка. Под натиском десантников противник бежал, оставив на поле боя до сотни убитых и раненых.

За этот подвиг Иван Павлович едва не остался без награды из-за часто менявшихся в этот период командиров полка. Только три с лишним месяца спустя, 29 апреля 1945 года, заместитель командира полка по строевой части гвардии подполковник И. С. Мананников, временно исполнявший должность командира полка, представил миномётчика Фролова к ордену Славы II степени. По всей видимости, Иван Степанович не знал, что к этому времени И. П. Фролов за новые подвиги уже был представлен к аналогичной награде. Приказ о награждении был подписан 20 мая 1945 года.

Орден Славы I степени

К февралю 1945 года 2-я гвардейская воздушно-десантная дивизия, вероятно, была выведена в резерв 4-го Украинского фронта. 24 марта 1945 года в рамках Моравско-Остравской операции она была брошена на прорыв сильно укреплённой и глубокоэшелонированной обороны противника на рубеже Зорау—Лослау. 26 марта командир миномётного расчёта гвардии сержант И. П. Фролов в бою за населённый пункт Вильхва, умело командуя своими бойцами, меткими выстрелами разбил 3 станковых и 3 ручных пулемёта, подавил огонь двух миномётных батарей, а также истребил 13 вражеских солдат, чем дал возможность своему полку продвинуться вперёд. На следующий день при взятии опорного пункта немецкой обороны села Мшанна Иван Павлович смело выдвинул свой миномёт на прямую наводку и открыл губительный огонь по скоплению немецкой пехоты, за короткое время уничтожив станковый пулемёт, противотанковое ружьё и 7 военнослужащих вермахта. Благодаря самоотверженной работе гвардейского расчёта Фролова и других расчётов миномётной роты 7-й гвардейский воздушно-десантный стрелковый полк успешно продвигался к Одеру, по дороге взяв хорошо укреплённые опорные пункты противника Грос Турце, Красковиц и Белшниц.

За образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные в боях воинскую доблесть и личное мужество 4 апреля 1945 года командир полка гвардии полковник В. Е. Савченко представил гвардии сержанта И. П. Фролова к ордену Славы 2-й степени. Тем временем ситуация на участке наступления дивизии резко осложнилась. Противник, подтянув крупные резервы, яростно контратаковал и сумел остановить дальнейшее продвижение советских войск. Только в середине апреля 1945 года гвардейцы полковника Чёрного сломили сопротивление немцев и 19 апреля форсировали Одер в районе населённого пункта Одрау. К концу месяца, после ожесточённых боёв за плацдарм на западном берегу реки, части дивизии вышли в район населённого пункта Льготка (Lhotka) к северо-западу от Моравска-Остравы, где 30 апреля вторично форсировали Одер. Миномётный расчёт гвардии сержанта Фролова в числе первых преодолел водную преграду. Быстро заняв огневую позицию, Иван Павлович со своими бойцами огнём орудия прикрыл наведение понтонной переправы, по которой стрелковые подразделения успешно переправились на левый берег и завязали бой непосредственно на окраине Моравска-Остравы. В тот же день город был полностью очищен от противника.

После взятия Моравска-Остравы 2-я воздушно-десантная дивизия продолжила наступление на запад в рамках Пражской операции. До 11 мая гвардии сержант Фролов участвовал в ликвидации крупной группировки противника, окружённой восточнее Праги. Боевой путь он завершил на территории Чехословакии недалеко от городка Цвиттау. Месяц спустя, 11 июня 1945 года, приказом войскам 18-й армии Иван Павлович был повторно награждён орденом Славы II степени. Полным кавалером ордена Славы гвардеец-артиллерист стал только десять лет спустя: 19 августа 1955 года указом Президиума Верховного Совета СССР И. П. Фролов был перенаграждён орденом Славы I степени.

После войны

После войны И. П. Фролов остался в армии. Служил в Прикарпатском военном округе. В запас уволился в звании гвардии старшины в апреле 1950 года, в 2000-х годах ему присвоили воинское звание гвардии подполковника в отставке. Уволившись из вооружённых сил, Иван Павлович вернулся в Уварово. Работал на различных должностях в районном финансовом отделе. В 1964 году окончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС, после чего трудился на различных партийных и административных должностях. Избирался депутатом в местные органы власти, в период с 23 ноября 1966 года по 24 июля 1967 года занимал должность председателя исполкома Уваровского городского Совета депутатов трудящихся. Был заместителем редактора районной газеты. Затем до выхода на пенсию работал в тресте «Уваровхимстрой» инженером и начальником отдела кадров. Выйдя на заслуженный отдых, Иван Павлович активно участвовал в ветеранском движении, дважды избирался председателем районного Совета ветеранов войны, труда, военной службы и правоохранительных органов. 27 октября 2011 года И. П. Фролову Уваровским городским Советом народных депутатов присвоено звание «Почётный гражданин города Уварово Тамбовской области». С октября 2012 года ветеран постоянно проживал в Тамбове. Являлся последним здравствующим полным кавалером ордена Славы в Тамбовской области.

Умер 31 октября 2015 года в Тамбове. Похоронен в Уварово.

Награды и звания

• Орден Отечественной войны I степени (1985);
• орден Славы I степени (19.08.1955);
• орден Славы II степени (20.05.1945);
• орден Славы III степени (31.08.1944).
• Медали, в том числе:

медаль «За отвагу» (13.01.1945);

медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.».

• Почётный гражданин города Уварово (27.10.2011).

Признание заслуг

• Бюст И. П. Фролова установлен на Аллее Героев в городе Уварово.

Документы

• [podvignaroda.mil.ru/ Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»].

[www.podvignaroda.ru/?n=26820757 Орден Славы 2-й степени (приказ от 11 июня 1945 года)].

[www.podvignaroda.ru/?n=45154237 Орден Славы 2-й степени (приказ от 20 мая 1945 года)].

[www.podvignaroda.ru/?n=34450244 Орден Славы 3-й степени].

[www.podvignaroda.ru/?n=150716135 Медаль «За отвагу»].

Литература

• Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000. — 703 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-203-01883-9.
• Лобода В. Ф. Солдатская слава. — М.: Военное издательство, 1967. — Т. 2. — С. 324—325. — 352 с.
• Кавалеры ордена Славы: документальные очерки / ред.-сост. В. И. Селезнева. — Воронеж: Центрально-Чернозёмное кн. изд-во. — С. 372—374. — 424 с.

Отрывок, характеризующий Фролов, Иван Павлович

– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.