Фролов-Багреев, Антон Михайлович

К:Википедия:Страницы на КУЛ (тип: не указан)

Антон Михайлович Фролов-Багреев
Дата рождения:	1877(1877)
Место рождения:	Тобольск Тобольская губерния Российская империя
Дата смерти:	13 августа 1953(1953-08-13)
Место смерти:	Москва, СССР
Страна:	Российская империя Российская империя, СССР СССР
Научная сфера:	биология, химия, виноделие, сельское хозяйство, энология
Альма-матер:	Санкт-Петербургский государственный университет
Награды и премии:

Антон Михайлович Фроло́в-Багре́ев (1877—1953) — русский советский учёный-винодел, специалист по игристым винам, глава российской школы шампанистов.

Биография

Родился в городе Тобольске Тобольской губернии в семье чиновника Переселенческого управления Михаила Фёдоровича Фролова-Багреева.

Начал обучение в гимназии в Омске. Позже вместе с отцом переехал в Петербург, там он окончил престижную Ларинскую гимназию.

В 1898 году Фролов-Багреев поступает в Петербургский университет на естественное отделение физико-математического факультета. Окончив обучение в 1902 году с дипломом 1-й степени, выехал за границу, где продолжил образование. К тому времени он знал французский, немецкий и итальянский язык, но по собственной оценке слабо. Благодаря рекомендательным письмам Дмитрия Менделеева в период с 1902 по 1904 годы стажировался в ряде лучших по тому времени научных и учебных заведений. В Копенгагене, в лаборатории профессора Йоргенсена, он изучал плесневые и дрожжевые микроорганизмы, имеющие отношение к бродильным производствам. В Германии (Гейзенгейм) под руководством профессора Виндиша прошёл теоретический и практический курсы по виноделию и энохимии. Во Франции (Бордо) ознакомился с производством белых и красных столовых, сотернских вин. В Португалии (Порту и на острове Мадейра) — с технологией приготовления крепких и десертных вин. В последующие годы Антону Михайловичу довелось посетить Францию, Германию, Швейцарию, Италию (1912, 1923, 1936).

В конце 1904 года Фролов-Багреев был приглашён в Абрау-Дюрсо на должность химика. Однако в 1905 году он был уволен без права поступления на работу в европейской части России: причиной тому послужили революционные события, к которым он не мог оставаться равнодушным. Антон Михайлович участвовал в митингах рабочих Абрау-Дюрсо, подписал петицию, направленную против самодержавия. Последствием этих действий стал его отъезд в Сибирь. В 1906 году его кандидатура была предложена на должность химика-винодела в Никитском ботаническом саду. В конце года он получил разрешение на переезд, но при этом, находясь в Ялте, оставался под надзором полиции.

В 1903 году как обладатель диплома первой степени Императорского университета утверждается в чине коллежского секретаряК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан), в 1911 году становится надворным советником, в 1915 году коллежский советник, в 1916 произведен в чин статского советника.

В Ялте Антон Михайлович провёл исследования 420 сортов винограда, занимался решением проблемы использования минеральных удобрений, брожения в присутствии серы, влияния света на размножение дрожжей и брожение. Здесь же перевёл на русский язык «Курс виноделия» Ж. Лаборда (совместно с Г. А. Барбероном) и написал руководство к исследованию виноградного сусла и вина. В этот же период (1909—1913) он изучил морфолого-физические свойства хересных дрожжей. Опубликованные в 1925 году, эти работы дали толчок многим исследованиям как в Советском Союзе, так и за рубежом. Они были использованы при разработке научных основ технологии хереса последователями Фролова-Багреева: М. А. Герасимовым и Н. Ф. Саенко, Н. Н. Простосердовым, А. А. Преображенским, Г. Г. Агабальянцем и прочими.

Вернуться обратно в Абрау-Дюрсо стало возможным только в 1919 году. Именно здесь стала разрабатываться технология советского шампанского: был совершенствован бутылочный метод и впервые в стране разработан способ резервуарной шампанизации в аппаратурном исполнении. Реализация резервуарного метода позволила значительно упростить и, как следствие, удешевить стоимость производства шампанского вина. Работы Антона Михайловича послужили фундаментом для дальнейших исследований его учеников (А. А. Агабальянца, А. С. Мержаниана, С. А. Брусиловского), приведших к созданию нового способа шампанизации вина в непрерывном потоке.

При эвакуации из Краснодара выехал в Грузию. По указанию члена Государственного комитета обороны, заместителя председателя Совнаркома СССР А. И. Микояна вызван в Москву. Куда вместе с семьёй был доставлен самолетом. Стал работать главным шампанистом страны. А. М. Фроловым-Багреевым разработано уникальное технологическое оборудование. Согласно Большой советской энциклопедии:

Акротофор систы Фролова-Багреева (СССР) — вертикально расположенный стальной цилиндр, состоящий из двух частей, соединённых фланцами со сферическим днищем и крышкой. Ёмкость А. 5000 и 10000 л; существуют малые модели — 350 и 500 л. Внутренняя поверхность покрыта эмалью; снаружи А. имеет три размещенные по высоте рубашки для охлаждения циркуляции в них рассолом шампанизируемого вина с целью замедления брожения. А. снабжен термоизоляцией и арматурой для заполнения и выпуска вина, контроля за процессом и выгрузки осадка. Длительность шампанизации в А. — 26 суток»

.

Заводами резервуарной шампанизации стали заводы шампанского в Тбилиси, Ростове-на-Дону, Харькове, позднее — в Москве, Ленинграде, Горьком, Одессе. Даже в XXI веке на российских комбинатах и заводах вин используется наследие А. М. Фролова-Багреева. Многие его новации были введены при производстве другой винодельческой продукции.

Умер 13 августа 1953 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 2).

Педагогическая деятельность

Помимо исследовательской деятельности Антон Михайлович активно занимался преподаванием. С 1915 по 1919 годы он занимал пост директора Бессарабского училища (Кишиневское училище виноградарства и виноделия). Одновременно с этим Антон Михайлович заведовал Бессарабской винодельческой опытной станцией. Такое совмещение форм работы имело место в Абрау-Дюрсо (1919—1942) и Москве (1942—1953); будучи заведующим шампанским производством, затем главным шампанистом Главвино (1942), он одновременно преподавал в высших учебных заведениях: Донской институт сельского хозяйства и мелиорации в Новочеркасске (1926), Краснодарский институт технических культур (1930—1942). В 1943 году им была организована кафедра технологии виноделия в Московском технологическом институте пищевой промышленности.

Основные труды

• «Микроорганизмы плодовиноградных сусел и вин». — М., 1933
• «Химия и методы исследования продуктов переработки винограда». — М., 1933
• «Технический контроль в виноделии столовых вин». — 1938
• «Химия вина». — М., 1952
• «Ампелография СССР» (ответственный редактор А. М. Фролов-Багреев). — М., 1946, 1953—1956
• «Советское шампанское. Технология производства шампанских (игристых) вин». — М., 1943, 1948

Награды и звания

• Орден Святого Станислава III степени (1910);
• Орден Святой Анны III степени (1912);
• Орден Святой Анны II степени (1916);
• Орден Трудового Красного Знамени (1936);
• Сталинская премия третьей степени (1942) — за изобретение новой аппаратуры и метода изготовления шампанских вин;
• Орден Ленина (1942);
• Заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1 февраля 1943);
• Орден Трудового Красного Знамени (1948);
• Орден Трудового Красного Знамени (1950).

См. также

• Советское шампанское
• Завод шампанских вин «Абрау-Дюрсо»

Литература

• Валуйко Г. Г. Жизнь замечательных виноделов. — Симферополь: ДИАЙПИ, 2008. — С. 93—112. — 416 с. — ISBN 978-966-491-032-0.

• Кишковский З. Н., Человек—легенда // Виноград и вино России, — 1997, — № 6, — С. 63—65.

Отрывок, характеризующий Фролов-Багреев, Антон Михайлович

И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.