Фронтовые подруги

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Фронтовые подруги
Жанр

драма

Режиссёр

Виктор Эйсымонт

Автор
сценария

Сергей Михалков
Михаил Розенберг

В главных
ролях

Зоя Фёдорова
Андрей Абрикосов
Борис Блинов

Оператор

Владимир Рапопорт

Композитор

Виссарион Шебалин

Кинокомпания

«Ленфильм»

Длительность

95 минут

Страна

Год

1941

К:Фильмы 1941 годаК:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

«Фронтовые подруги» — художественный фильм, снятый Виктором Эйсымонтом на киностудии «Ленфильм». Картина, рассказывающая о работе прифронтового госпиталя во время советско-финской войны, вышла на экраны в мае 1941 года и не успела обрести массового зрителя.

Тем не менее лента получила ряд отзывов в прессе; участники съёмочной группы (режиссёр, оператор, авторы сценария, исполнительница главной роли) были удостоены Сталинской премии второй степени (1942).

Для Сергея Михалкова работа над сценарием «Фронтовых подруг» стала кинодебютом.





Сюжет

В здании городского комитета Красного Креста шумно и многолюдно: идёт запись добровольцев в отряд медсестёр, которым предстоит работать в прифронтовом госпитале. Кто-то из девушек-дружинниц признаётся, что боится стрельбы и крови; кто-то, получив отказ из-за слишком юного возраста, ругается с регистратором и грозится написать Ворошилову.

Командир отряда Наташа Матвеева (Зоя Фёдорова) чувствует себя уверенно. Она идёт в добровольцы осознанно, чтобы быть поближе к жениху — лейтенанту Сергею Коровину (Андрей Абрикосов). Встреча с ним происходит следующим утром на вокзале; прощаясь, молодые люди обещают писать друг другу при первой возможности.

Когда медсёстры — сначала поездом, потом на грузовике — добираются до нужного места, выясняется, что госпиталя как такового пока нет. Встречающий дружинниц военврач даёт задание: необходимо привести в порядок заброшенное здание, принести воды, приготовить место для ночлега. Вскоре начинают поступать раненые.

Через несколько дней доктор сообщает Наташе, что в палате для тяжёлых больных находится разведчик Андрей Морозов (Борис Блинов), нуждающийся в особом уходе с постоянными дежурствами. Наташа берёт героя, о котором даже в газетах писали, под особую опеку. Она подолгу разговаривает с ним, читает вслух отрывки из «Войны и мира», поёт задушевные песни под гитару. Хмурый, малоразговорчивый Морозов постепенно начинает оттаивать; становится понятно, что Наташа для него — не только медсестра.

Сама же героиня наотрез отказывается признавать, что испытывает по отношению к раненому разведчику что-то иное, кроме сестринского милосердия: и себе, и подругам она повторяет, что у неё есть жених, который служит где-то неподалёку. Девушка ещё не знает, что скоро сама окажется в госпитальной палате и будет ждать от Морозова точно такой же поддержки.

Отзывы и воспоминания

В середине июня 1941 года на фильм откликнулся журнал «Работница», корреспондент которого отметила, что создателям «Фронтовых подруг» хватило художественного вкуса, чтобы «избежать как грубого натурализма, так и слащавой сентиментальности». Отдельно была выделена работа Зои Фёдоровой; актриса сумела выстроить рисунок роли «мягко, без нажима», продемонстрировав убедительную игру и лирических сценах, и в боевых эпизодах[1].

В майском номере (1941) журнала «Санитарная оборона» были опубликованы не только фотографии с кадрами из фильма, но и тексты прозвучавших в нём песен с нотами (слова Сергея Михалкова и Натальи Кончаловской, музыка Виссариона Шебалина)[2].

В рецензии, вышедшей через тридцать лет после выпуска «Фронтовых подруг», обращалось внимание на несовершенство сценария, авторы которого были далеки от реальных военных событий, а потому конструировали фабулу «по ремесленным правилам сюжетосложения». Режиссёр, лишённый возможности полноценно решить постановочную задачу, сосредоточился на работе с актёрами[3]:

По чуткому ощущению предгрозовой атмосферы и по своим явным актёрским достоинствам картина могла бы рассчитывать на самый широкий успех. Но она появилась на экранах за месяц до начала Великой Отечественной войны, и, разумеется, это обстоятельство значительно приглушило зрительский резонанс.

При анализе фильмов, рассказывающих о советско-финской войне, автор публикации в газете «Красная звезда» упоминает, что тематически «Фронтовые подруги» близки к лентам «В тылу врага» (режиссёр Евгений Шнейдер) и «Машенька» (режиссёр Юлий Райзман). Их объединяет общая пропагандистская направленность; при этом в двух картинах («Машенька» и «Фронтовые подруги») образ неприятеля не раскрывается — враг представлен как некий абстрактный персонаж, «силуэт в чужой форме»[4].

Кроме того, рецензенты увидели некоторое сюжетное сходство «Фронтовых подруг» с фильмом «А зори здесь тихие»[5] и отметили отсутствие «досадного шапкозакидательства», которое обнаруживается в довоенных картинах «Истребители» и «Если завтра война»[6].

Сергей Михалков, рассказывая о полученной за «Фронтовых подруг» Сталинской премии, вспоминал о своих ощущениях после её вручения: они сводились к мысли, что выдана «охранная грамота» — «теперь уже не посадят»[7].

Роли исполняли

Актёр Роль
Зоя Фёдорова Наташа Матвеева Наташа Матвеева командир отряда
Андрей Абрикосов Сергей Коровин Сергей Коровин лейтенант
Борис Блинов Андрей Морозов Андрей Морозов разведчик
Юрий Толубеев Брагинский Брагинский
Константин Адашевский военврач военврач
Владимир Абрамов Тришин Тришин водитель
Тамара Алёшина Зина Маслова Зина Маслова
Манефа Соболевская Тамара Козлова Тамара Козлова
Ольга Федорина Чижик Чижик
Екатерина Мелентьева Шура Шура

Съёмочная группа

Награды

Виктор Эйсымонт — режиссёр
Сергей Михалков — автор сценария
Михаил Розенберг — автор сценария (посмертно)
Владимир Рапопорт — оператор
Зоя Фёдорова — исполнительница роли Наташи Матвеевой
  • Благодарность Виктору Эйсымонту за работу в военных условиях (Приказ Комитета по делам кинематографии при СНК СССР № 407 «О работе киностудии „Ленфильм“ в июле 1941 года»)[9]

Напишите отзыв о статье "Фронтовые подруги"

Примечания

  1. Калиновская Т. [zhistory.org.ua/rab1841f.htm «Фронтовые подруги»] // Работница. — 1941. — № 18.
  2. [zhistory.org.ua/sanobr41.htm ] // Санитарная оборона. — 1941. — № 5.
  3. Кремлев Г. Виктор Эйсымонт // [old.russiancinema.ru/template.php?dept_id=15&e_dept_id=1&e_person_id=9503 20 режиссёрских биографий]. — М.: Искусство, 1971. — 408 с.
  4. Елена Сенявская [old.redstar.ru/2005/06/07_06/4_01.html «Образ врага» и «бычье упрямство»] // Красная звезда. — 2005. — № 7 июня.
  5. Заозерская А. Три плюс два: 5 знаменитых фильмов по сценариям Сергея Михалкова // Вечерняя Москва. — 2014. — № 12 марта.
  6. Владимир Невежин. «Если завтра в поход...». — Яуза, Эксмо, 2007. — 320 с. — ISBN 978-5-699-16625-1.
  7. С. Михалков. Я был советским писателем. — М.: ИН-СОФТ, 1992.
  8. Постановление Совета Народных Комиссаров СССР «О присуждении Сталинских премий в области искусства и литературы за 1941 год» // Правда. — 1942. — № 12 апреля.
  9. Пётр Багров, Вера Кузнецова [www.kinozapiski.ru/ru/article/sendvalues/453/ «Ленфильм» в 1941 году] // Киноведческие записки. — 2005. — № 72.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Фронтовые подруги

Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.