Синьора, Фуад
| Фуад ас-Синьора араб. فؤاد السنيورة<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 19 июля 2005 года — 27 июня 2009 года | |||
| Предшественник: | Наджиб Микати | ||
| Преемник: | Саад Харири | ||
| |||
| 23 ноября 2007 года — 25 мая 2008 года | |||
| Предшественник: | Эмиль Лахуд | ||
| Преемник: | Мишель Сулейман | ||
| Вероисповедание: | Ислам, суннитского толка | ||
| Рождение: | 14 апреля 1943 (81 год) Сидон | ||
| Супруга: | Худа Синьора | ||
| Партия: | Движение за будущее | ||
| Образование: | Американский университет в Бейруте | ||
Фуад ас-Синьора (араб. فؤاد السنيورة, род. в 1943 в Сидоне) — премьер-министр Ливана с 19 июля 2005 по 27 июня 2009.
Родился в Сидоне в семье мусульман-суннитов. Окончил Американский Университет в Бейруте, где позже стал преподавать, а затем работал в банке и был назначен министром финансов. Был другом известного политика Рафика Харири. Известен своими либеральными и антисирийскими взглядами.
Синьора появляется на политическом небосклоне во главе комитета ревизии центрального банка Ливана. В 1982 он по приглашению Рафика Харири начинает работу в его финансовой империи. Сегодня он близок к его сыну, Сааду Харири. Сеньор был министром финансов в 1992—1998 гг. и в 2000—2004 гг. в правительствах Рафика Харири.
В 1998 он был обвинен в коррупции и растратах и это рассматривалось в контексте конфликта между президентом Эмилем Лахудом и вновь избранным покровителем Сеньоры Рафиком Харири.
После победы Харири в 2000 году и возвращению к власти, Синьора снова становится министром и при этом с него снимаются обвинения. В 2002 году Синьора проводит налоговую реформу, сокращая таможенные пошлины и вводя НДС в размере 10 %.
Напишите отзыв о статье "Синьора, Фуад"
Ссылки
- Синиора, Фуад — статья в Лентапедии. 2012 год.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
|
Это заготовка статьи о главе правительства. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| |||||||||||||||||
| |||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Синьора, Фуад
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
