Шехаб, Фуад
| Фуад Шехаб فؤاد شهاب<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 18 сентября 1952 года — 23 сентября 1952 год | |||
| Предшественник: | Бишара эль-Хури | ||
| Преемник: | Камиль Шамун | ||
| |||
| 23 сентября 1958 года — 22 сентября 1964 года | |||
| Предшественник: | Камиль Шамун | ||
| Преемник: | Шарль Элу | ||
| Вероисповедание: | христианин-маронит | ||
| Рождение: | 19 марта 1902 Бейрут, Османская империя | ||
| Смерть: | 25 апреля 1973 (71 год) Бейрут, Ливан | ||
Фуад Шехаб (1902 −1973, араб. فؤاد شهاب) — ливанский политик, президент Ливана с 1958 по 1964 годы.
Биография
Выходец из влиятельного клана Шехаб, родился в Бейруте, в 1945 стал командующим ливанскими вооруженными силами[1]. Во время политического кризиса 1952 года в качестве командующего вооружёнными силами запретил армии вмешиваться в беспорядки, которые привели к отставке президента Бишара эль-Хури. После отставки Бишара эль-Хури, Шехаб был назначен исполняющим обязанности президента до демократических президентских выборов. Четыре дня спустя, парламент Ливана избрал президентом Камиля Шамуна.
Во время ливанского кризиса 1958 года американские войска смогли быстро взять ситуацию в стране под свой контроль[2], после чего президент Д.Эйзенхауэр послал в Ливан дипломата Роберта Д. Мёрфи в качестве своего личного представителя. Мёрфи убедил президента Шамуна подать в отставку, а также сыграл значительную роль в выборе Фуада Шехаба на смену Шамуну на посту президента Ливана. Шехаб стал консенсусной фигурой, устроившей основные политические силы, и 23 сентября 1958 года парламентом Ливана был избран президентом. При вступлении в должность Шехаб заявил: «Революция не имеет победителей и проигравших».
В 1960 году, видя, что политическая ситуация в стране стабилизировалась и есть предпосылки для проведения реформ, Шехаб подал в отставку с поста президента, но после настойчивых просьб со стороны членов ливанского парламента остался на посту до конца срока мандата. В 1961 году он подавил попытку государственного переворота, предпринятую со стороны сирийской социальной националистической партии, укреплял органы ливанской разведки и безопасности, тем самым предотвращая дальнейшее иностранное вмешательство во внутренние дела Ливана.
Ф.Шехаб в своей политике умел находить баланс интересов, сохраняя относительную гармонию между христианским и мусульманским населением страны. Принципы его политики — диалог и умеренность в сочетании с государственными реформами получили в Ливане название «шехабизм». Ф.Шехаб пользовался большим авторитетом в стране, слыл честным и порядочным человеком.
В 1964 году истёк срок президентских полномочий Ф.Шехаба, но многие политики по-прежнему рассматривали его кандидатуру как лучший вариант для обеспечения стабильности и реформ, раздавались предложения изменить конституцию, чтобы дать возможность Ф.Шехабу вновь баллотироваться в президенты (согласно Конституции Ливана, президент не может занимать пост два срока подряд), однако сам Ф.Шехаб отверг эти предложения и выдвинул кандидатуру Шарля Элу, который стал следующим президентом. Впоследствии Ф.Шехаб критически относился к действиям Ш.Элу в отношении присутствия вооружённых палестинских боевиков в Южном Ливане.
В 1970 году многие ожидали, что Ф.Шехаб вновь выдвинет свою кандидатуру на президентских выборах, но он отказался и поддержал кандидатуру И.Саркиса. Но при голосовании в парламенте И.Саркис проиграл Сулейману Франжье с разницей в один голос, что было расценено политическими кругами Ливана как конец «эпохи шехабизма».
Фуад Шехаб умер в Бейруте в апреле 1973 года, в возрасте 71 года.
Напишите отзыв о статье "Шехаб, Фуад"
Примечания
Ссылки
- [www.fouadchehab.com/ Официальный сайт Фуада Шехаба] (англ.) (фр.)
| |||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Шехаб, Фуад
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
