Мамедов, Фуад Теюб оглы

Фуад Теюбович Мамедов
азерб. Fuad Teyyub oğlu Məmmədov
Дата рождения:	28 октября 1946(1946-10-28) (77 лет)
Научная сфера:	Культурология, История науки, Культура управления

Фуад Теюб оглы Мамедов — культуролог, доктор исторических наук, Профессор кафедры истории Академии Государственного Управления при Президенте Азербайджанской Республики, президент учрежденной Академией наук Азербайджана — Ассоциации культуры Азербайджана «Симург», видный азербайджанский ученый, опытный педагог, известный просветитель и общественный деятель, основоположник культурологической науки в республике.

Он является действительным членом Международной Академии наук «Проблемы Интеллектуального Развития» (с 2002 г.), академиком Российской Академии педагогических и социальных наук (с 2004 г.), действительным членом Международной Гуманитарной Академии «Европа-Азия» (с 2013 г.), учредителем и главным редактором Международного культурологического журнала «Симург» (вопросы истории и теории мировой культуры и цивилизации), входящего в реестр ВАК при Президенте Азербайджанской Республики.

Биография

Фуад Мамедов родился 28 октября 1946 года в г. Баку, в интеллигентной семье. В 1964 году окончил Бакинскую школу № 150, а в 1969 г. — Азербайджанский Институт нефти и химии. В 1969—1991 гг. он работал в системе Академии наук Азербайджана. С 1991 г. Перешёл на работу в Бакинский институт социального управления и политологии, где работал профессором и заведующим кафедрой культурологии и кафедры истории. С 1999 г. по сегодняшний день Ф. Т. Мамедов работает профессором кафедры истории Академии государственного управления при Президенте Азербайджанской Республики.

Проф. Фуад Мамедов является воспитанником научной школы Института истории естествознания и техники АН СССР ([В. А. Волков]). В 1975 году он защитил кандидатскую, а в 1985 году — первую докторскую диссертацию по истории науки в Азербайджане по специальности «История Азербайджана (07.00.02)».

В 1989 г. он впервые начал специальные инновационные исследования в области культурологии (истории и теории мировой культуры и цивилизации), получил ценные научные результаты и способствовал формированию этого нового направления в азербайджанской науке.

Свыше 20-ти лет Фуад Мамедов работал в системе Академии наук Азербайджана, в Институте истории и в Музее истории Азербайджана, в должности младшего научного сотрудника, заведующего отделом истории науки, главного научного сотрудника. В этот период он организовал более 60-ти экспозиций и выставок по истории науки Азербайджана, по результатам которых ученые и научные учреждения республик были награждены свыше 200 золотыми, серебряными и бронзовыми медалями и дипломами ВДНХ СССР и международных выставок. На основе накопленного опыта им были разработаны проекты Музея истории науки и Центра истории и теории науки.

В 1974—1982 гг. Ф. Т. Мамедов, на общественных началах работал ученым секретарем научного Совета по выставкам работ, заместителем председателя Общества «Знание» Академии наук Азербайджана, был членом проблемного совета АН республики «Новейшая история».

Научные работы

Профессор Фуад Мамедов является автором и составителем более 200 научных и научно-просветительских работ в том числе 12 монографий и книг. Среди них следует особо выделить получившие международное признание монографии: «Культурология. Вопросы теории и истории» (Баку 2002 г.), «Культурология как путь к эффективной жизнедеятельности» (Баку, 2006 г.), «Культура управления. Опыт зарубежных стран» (Баку, 2009 г.). Созданный им на основе последней монографии, инновационный курс «Культура управления. Опыт зарубежных стран» около десяти лет успешно преподается студентам и чиновникам в Академии Государственного Управления при Президенте Азербайджанской Республики. Это ценное учебное пособие, объёмом в 45 п.л. было подготовлено в соответствии с потребностями реформы системы государственного управления в Азербайджане, нашедшими отражение в Указе Президента Азербайджанской Республики о модернизации системы государственного управления на основе опыта западных стран.

Фундаментальные труды профессора Ф. Т. Мамедова получили высокую оценку зарубежных ученых, специалистов и дипломатов. Их использование в государственных библиотеках России, США, Германии, Объединённого Королевства, Японии, Китая, Австрии, Франции, Венгрии, Эстонии и других стран, а также в библиотеках ООН, ЮНЕСКО, Римского Клуба, Конгресса США, является предметом гордости для азербайджанской науки.

Известный российский культуролог, академик Александр Запесоцкий, давший высокую оценку монографии Фуада Мамедова по культуре управления, отметил следующее. «В научном смысле монография представляется мне содержательным сводом универсальных культурологических знаний, — отмечает академик. Благодаря оригинальному культурологическому подходу к управленческим проблемам, новой форме систематизации и описания управленческих процессов, взгляду культуролога на историю, теорию и практику государственного управления в странах Востока и Запада, Ваша книга приобретает особую научную и практическую ценность. В целях совершенствования науки управления огромное значение имеет разработанный Вами универсальный метод „культурологической пирамиды“, позволяющий создавать инновационные модели эффективного управления различных уровней».

В письме Международной Академии наук «Проблемы Интеллектуального Развития», отправленном в 2007 году президенту Национальной Академии наук Азербайджана, академику Махмуду Керимову, говорится: «Фуад Тейюб оглы Мамедов широко известен в научном мире как крупный ученый в области истории мировой культуры. …В ходе научного изучения мировой культуры и истории человеческой цивилизации им получены принципиально новые научные результаты, которые, безусловно, составляют фундамент авторского учения и творчески обогащают и развивают богатое научное и культурное наследие Азербайджана…Профессором впервые сформулирован целый ряд теоретико-методологических положений и принципов в области истории мировой культуры, имеющих высокую научную и практическую ценность, открывающих принципиально новые возможности для исследований истории мировой культуры и цивилизации, политики и системы государственного управления».

В том же году, в поддержке, направленной в Национальную Академию наук Азербайджана Российской Академией педагогических и социальных наук, было написано: «Академия педагогических и социальных наук высоко оценивает научную деятельность доктора исторических наук, профессора Академии государственного управления при Президенте Азербайджана, действительного члена нашей Академии Фуада Тейюб оглу Мамедова. Его исследования в области культурологии имеют не только национальное значение для Азербайджанской Республики, но и международное значение, так как в них раскрываются законы человеческого развития, философия и технология жизнедеятельности, имеющие универсальный характер… Принимая во внимание серьезный вклад Ф. Т. Мамедова в развитие истории и теории науки и культуры, Российская Академия педагогических и социальных наук считает его достойным для избрания в действительные члены Национальной Академии наук Азербайджана».

В письме Санкт-Петербургского филиала Российского Института культурологии говорится: "Ф. Т. Мамедов является известным специалистом в области истории и теории культуры и науки, получившим международное признание. Значимость его трудов, посвященных анализу фундаментальных проблем истории и теории мировой культуры и цивилизации, обусловлена новаторским и энциклопедическим характером его исследований, творческим поиском исторических истин и производством практически полезных культурологических знаний, открывающих новые возможности для совершенствования человека, устойчивого социального развития и прогресса общества.

…Им впервые разработаны исторические этапы и закономерности развития духовной культуры Азербайджана, понятия, формулы и концепции, способствующие формированию правильных, научных представлений о жизни и деятельности человека, общества и государства, о культуре как историческом процессе, предложены новые подходы, позволяющие исследовать культуру на индивидуальном, локальном и глобальном уровнях… Исходя из изложенного выше, мы считаем необходимым рекомендовать профессора Фуада Тейюб оглы Мамедова для избрания в члены-корреспонденты Национальной Академии наук Азербайджана по специальности «История».

Фуад Мамедов достойно представлял азербайджанскую науку на международных конференциях, в обществах и посольствах в России, США, Германии, Норвегии, Франции, Южной Корее, Таиланде, Египте, Греции, Турции, Иране, Коста Рике, Румынии, Венгрии и других странах. В результате его выступлений в 1991 году в Коста Рике, эта центрально-американская страна одной из первых официально признала государственную независимость Азербайджана. После доклада «О научном подходе к формированию культурной политики», сделанного на международной культурологической конференции в Норвегии (г. Берген), в 2000 году Ф. Т. Мамедов был включен в список экспертов Совета Европы по культурной политике.

Профессор Фуад Мамедов активно участвует в подготовке высококвалифицированных специалистов по специальностям «Политология», «Международные отношения», «Правоведение», «Административно-государственное управление», «Менеджмент», «Культурология», «Искусствоведение». Он является председателем Государственной комиссии по защите дипломов бакалавров и магистров по специальности «Международные отношения» в Азербайджанском экономическом университете, членом диссертационных советов Академии государственного управления при Президенте Азербайджанской Республики и Академии художеств Азербайджана, руководит подготовкой научных кадров-культурологов, выступает оппонентом по защите докторских и кандидатских диссертаций, является редактором ряда монографий ученых республики. По его инициативе в 1999 году в республике впервые был создан Совет по защите кандидатских и докторских диссертаций в области культурологии.

Профессор успешно выступал и выступает с докладами об интеллектуальной культуре, инновационном развитии и национальном человеческом капитале в Академии Государственного Управления при Президенте Азербайджанской Республики, Национальной Энциклопедии, Академии авиации, Экономическом университете, Западном университете, Техническом университете, Академии полиции, университете «Кавказ», Академии погранвойск, Институте туризма, Академии юстиции и многих других учреждениях республики.

Профессор Фуад Мамедов также известен как общественный деятель и просветитель, популяризатор науки. Он является президентом, учрежденной Академией наук Азербайджана в 1990 году, Ассоциации культуры Азербайджана «Симург», председателем Общества культурологов Азербайджана, учредителем и главным редактором, входящего в реестр ВАК при Президенте Азербайджанской республики, Международного культурологического журнала «Симург» (вопросы истории и теории мировой культуры и цивилизации), научным руководителем постоянно-действующего научного семинара «Культура и общество», автором и ведущим культурологической телевизионной передачи «Идрак». За более чем 22-летний период деятельности, под его руководством проведено более 300 культурологических семинаров, конференций, тренингов и круглых столов, посвященных различным вопросам истории и теории отечественной и мировой культуры и цивилизации.

Свыше 60-ти его работ посвящены истории развития науки в Азербайджане. Среди них следует отметить коллективную работу «Академия наук Азербайджанской ССР». Баку, 1976; опубликованные Институтом научной информации по общественным наукам АН СССР монографии «Становление и развитие Советской химической науки и производств в условиях социалистического строительства. 1920—1941 (по материалам Азербайджанской ССР)». Баку. 1984, «Вклад ученых-химиков в развитие народного хозяйства и укрепление обороноспособности СССР в годы Великой отечественной войны. 1941—1945 (по материалам Азербайджанской ССР)». В настоящее время он завершает работу над фундаментальной монографией «Развитие науки в Азербайджане».

Научная, научно-организационная и общественная деятельность Ф. Т. Мамедова в 70-80-е годы XX века была отмечена серебряной и бронзовой медалями, дипломом Главного комитета ВДНХ СССР, благодарственными грамотами и нагрудным знаком всесоюзного и республиканского обществ «Знание», Почетной грамотой ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЛКСМ и ВЦСПС.

За вклад в развитие истории и теории мировой культуры и цивилизации Ф. Т. Мамедов был избран академиком Международной Академии наук «Проблемы Интеллектуального Развития» (2002), академиком Российской Академии педагогических и социальных наук (2004), академиком Международной Гуманитарной Академии "Европа-Азия" (2013), Медалью почета Биографического института США (2004), Национальными общественными премиями «Умай», «Интеллект», «Золотое перо», "Мастер творчества", международным и национальным почетными званиями «Посол мира» и «Посол культуры», почетными грамотами Министерства культуры и туризма и Министерства образования АР, дипломом Государственного комитета АР по проблемам семьи, детей и женщин, Золотой медалью Министерства образования Египта, Международной медалью «Симург», наградами ряда других общественных международных организаций.

Фундаментальные труды и результаты научных исследований профессора Фуада Мамедова в области истории и теории мировой культуры и цивилизации, культуры человеческой жизнедеятельности, а также истории и теории государственного управления имеют важное научное и практическое значение для устойчивого, конкурентоспособного и безопасного развития азербайджанского общества и государства, повышения качества технологий человеческой жизнедеятельности. Им впервые разработаны проекты Ассоциации культуры Азербайджана «Симург» и Международного университета мировой культуры, инновационная культурологическая методология и методы исследований, в том числе, универсальный метод «культурологическая пирамида», формулы и понятия: «научное определение культуры», «культурный человек», «факторы культурного развития», «культура как социальная система», «эффективность культуры», «эффективность управления», «эффективность социально-культурного прогресса», «человеческий капитал, как развивающаяся система» и другие. Ф. Т. Мамедовым впервые в культурологии, в качестве методологической инновации, использована теория нечеткой логики Лютфи Заде, а также предложена идея разработки и реализации международных программ аккультурации и инкультурации людей, способствующих переходу от человека типа «Homo Sapiens», — к человеку типа «Homo cultural», как эффективному методу содействия диалогу культур, формированию культуры мира и устойчивому развитию в условиях глобализации, быстрых изменений и вызовов времени.

Ссылки

• [base.spbric.org/main/person/449 Персональная страница]
• [culturalnet.ru/f/viewtopic.php?id=914 Монографии Фуада Мамедова]
• [chitalnyj-zal.rpod.ru/33593.html Фуад Мамедов О культуре политиков]
• [semioweb.msh-paris.fr/corpus/azeributa/FR/ Fuad MAMEDOV : Culturologie en Azerbaïdjan / Kulturologiya Azərbaycanda]
• [kitab.az/cgi-bin/catlib2/item.cgi?lang=ru&item=20040515054044847 Фуад Мамедов Культурология]
• [www.kitab.az/cgi-bin/catlib2/item.cgi?lang=ru&item=20060818051753401 Фуад Мамедов Культурология как путь к эффективной жизнедеятельности]
• [az.wikipedia.org/wiki/Fuad_M%C9%99mm%C9%99dov_(kulturoloq) Fuad Məmmədov Kulturoloq Vikipediya]
• [www.facebook.com/pages/Simurq-AMA-AKA-Simurg-ACA-Simurg/338600127834?ref=mf «Simurq AMA» / "АКА «Симург» / ACA «Simurg»]

Отрывок, характеризующий Мамедов, Фуад Теюб оглы

– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.