Фуа, Максимильен Себастьен

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Фуа, Максимильян Себастьян»)
Перейти к: навигация, поиск
Максимильен Себастьен Фуа
фр. Maximilien Sébastien Foy

генерал Фуа
Дата рождения

3 февраля 1775(1775-02-03)

Место рождения

Ам

Дата смерти

25 ноября 1825(1825-11-25) (50 лет)

Место смерти

Париж

Принадлежность

Франция Франция

Звание

дивизионный генерал

Командовал

5-й конно-артиллерийский полк,
9-я пехотная дивизия

Сражения/войны

Война Первой коалиции,
Война Второй коалиции,
Война третьей коалиции,
Русско-турецкая война 1806—1812,
Война на Пиренейском полуострове,
Сто дней

Максимильен-Себастьен Фуа[1] (фр. Maximilien Sébastien Foy; 3 февраля 177525 ноября 1825) — французский генерал эпохи Наполеоновских войн, граф.





Биография

Родился в Аме, в Соммском департаменте, и 15-летним юношей поступил в артиллерийское училище в Ла-Фере, продолжил образование в Шалонской военной школе.

Приняв участие в войнах времён Великой Французской революции и отличившись решительностью и хладнокровием в походе Дюмурье в Нидерланды, молодой Фуа 1 марта 1792 года получил чин младшего лейтенанта в артиллерии; за отличие в сражении при Жемаппе он был произведён в лейтенанты и почти сразу же затем и в капитаны.

Откровенность, с которой Фуа говорил о бесчеловечности Робеспьеровской партии, едва ему не стоила головы; уже отдан был приказ предать его революционному трибуналу, но перемена правительства спасла его.

Продолжая службу в конной артиллерии, Фуа в 1795—1797 годах участвовал в походах Рейн-Мозельской армии, особенно отличился в сражении при Фридберге на Лехе и при защите Гюннингенского тет-де-пона.

В 1798 году он состоял в войске, назначенном для высадки в Англию; несколько позже последовал за генералом Шауэнбургом в Швейцарию; сражался там под начальством Массена и многократно доказал свою неустрашимость при переправах через Лиммат.

В 1800 году Фуа был переведён в Рейнскую армию, но скоро откомандирован в Италию с корпусом Монсея и принял команду над отборными войсками в авангарде, за отличие в сражениях с русскими и австрийцами он был назначен генерал-адъютантом.

После Амьеньского мира, Фуа был назначен командиром 5-го конно-артиллерийского полка; в 1803 году начальствовал батареями, назначенными для прикрытия берега 16-го военного округа, и в следующем году был начальником артиллерийского штаба в Утрехтском лагере.

Во время похода 1805 года в Австрию, Фуа состоял в главной армии, а в 1806 году был начальником артиллерии корпуса, занимавшего Удине.

При начале войны России с Турцией Фуа был послан к султану Селиму III с поручением управлять защитой Дарданельского пролива против английского флота, где ему удалось отбить несколько атак на пролив; по возвращении же причислили к армии, отправленной в Португалию, где 3 сентября 1808 года после сражения при Вимиеро он получил чин бригадного, a в 1810 году дивизионного генерала.

Он командовал отдельными отрядам, действовавшими в Португалии и Испании; отличился в 1812 году в битве при Саламанке, командовал дивизией, отвёл войска за реку Дуэро, а при вторичном наступлении маршала Сульта получил командование правым крылом.

В 1813 году Фуа действовал в Бискайе и рассеял тамошних партизан-герильясов. После несчастной для короля Жозефа битвы при Виттории 21 июня, собрал при Бергаре 20000 человек; и с этим сводным корпусом удачно сражался с испанцами и англичанами на левом фланге армии Веллингтона. Но в сражении при Толозе он вынужден был уступить превосходству сил английского генерала Грэхема. Подкрепив гарнизон Сан-Себастьяна, Фуа отступил за Бидассоу, не оставив ни одного трофея в руках неприятеля.

В армии, которую маршал Сульт послал для освобождения Памплоны, он командовал левым крылом; потом участвовал во многих сражениях в Пиренеях и оставил театр войны лишь в феврале 1814 года, получив весьма тяжёлую рану.

Пожалованный в графское достоинство и орденом Почётного легиона, Фуа был назначен генерал-инспектором пехоты 14-го военного округа, и остался в этой должности по восшествии Бурбонов на французский престол; но при возвращении Наполеона с острова Эльбы, опять вступил в его службу.

В кампании 1815 года, Фуа командовал 9-й пехотной дивизией и в сражении при Ватерлоо получил свою 15-ю боевую рану. Heсмотря на это Людовик XVIII не изгнал Фуа с военной службы и не подверг его никакому преследованию, напротив, оставил его дивизионным командиром, а в начале 1819 года назначил генерал-инспектором пехоты 2-го и 16-го военных округов.

11 сентября 1819 года Фуа был избран депутатом в палату народных представителей, где его остроумные и язвительные речи сделали его опасным противником тогдашнего правительства Франции.

Генерал Фуа в конце своей жизни взялся писать большой труд о войне на Пиренейском полуострове, но не сумел закончить его. Опубликованы оказались только первые четыре части; завершить свой труд Фуа помешала смерть, наступившая 28 ноября 1825 года в Париже. Похоронен он был на кладбище Пер-Лашез, где ему был воздвигнут пышный памятник. Также его имя впоследствии было выбито на Триумфальной арке в Париже.

Напишите отзыв о статье "Фуа, Максимильен Себастьен"

Литература

Примечания

  1. [books.google.ru/books?id=fP3WAAAAMAAJ&q=%D0%9C%D0%B0%D0%BA%D1%81%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%B5%D0%BD+%D0%A1%D0%B5%D0%B1%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%8C%D0%B5%D0%BD+%D0%A4%D1%83%D0%B0&dq=%D0%9C%D0%B0%D0%BA%D1%81%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%B5%D0%BD+%D0%A1%D0%B5%D0%B1%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%8C%D0%B5%D0%BD+%D0%A4%D1%83%D0%B0&hl=ru&ei=udiNTInKNtujOPvwwM0K&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=2&ved=0CC8Q6AEwAQ Максимильен-Себастьен Фуа] в полном собрании сочинений П. Я. Чаадаева.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Фуа, Максимильен Себастьен



В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…