Фукасаку, Киндзи
Поделись знанием:
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.
Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
| Киндзи Фукасаку | |
| 深作 欣二 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: |
|
| Профессия: | |
| Карьера: | |
Киндзи Фукасаку (яп. 深作 欣二 Фукасаку Киндзи?, 3 июля 1930, Мито — 12 января 2003, Токио) — японский кинорежиссёр, продюсер и сценарист.
Жизнь и творчество
Киндзи Фукасаку родился в городе Мито префектуры Ибараки, на острове Хонсю. В 1953 году поступает ассистентом режиссёра на студию Toei Animation, которая в основном выпускала фильмы о самураях и красочные костюмированные драмы. К 1961 году относится его первая самостоятельная режиссура. Первые фильмы Киндзи Фукасаку были традиционные гангстерские ленты об якудза. Однако с 1971 года, под влиянием итальянского неореализма, он постепенно сокращает количество гангстерского кино. Переломным в этом отношении стал 5-серийный фильм «Дзинги наки татакай» (яп. 仁義なき戦い, Битва без пощады и жалости), в котором действие происходит в послевоенной Хиросиме.
Наряду с новыми якудза-фильмами режиссёр ставит также научно-фантастическое кино и исторические ленты. Первая большая известность приходит к Киндзи Фукасаку в 1970 году, после съёмок американо-японского фильма «Тора! Тора! Тора!», на которых он был одним из трёх режиссёров (единственным из Японии), заменив Акиру Куросаву, который первоначально должен был режиссировать эту картину. Фильм повествует о начале Второй мировой войны на Тихом океане, о нападении японских вооружённых сил на Пёрл Харбор в декабре 1941 года.
Новый успех пришёл к мастеру в 2000 году, когда на экраны вышел его фильм-антиутопия «Королевская битва». Режиссёр скончался от рака предстательной железы в 2003 году, во время съёмок продолжения, «Королевская битва 2. Реквием». Работу эту закончил сын режиссёра, Кэнта.
Фукасаку и актёр Синъити Тиба были лучшими друзьями[1]. Актёр массовки Сэйдзо Фукумото в своей автобиографии сообщал, что Киндзи всегда был внимателен к исполнителям второстепенных и третьестепенных ролей, и даже знал актёров массовки по именам, что для режиссёра необычно[2].
Значение
Творчество Киндзи Фукасаку оказало влияние на таких режиссёров с мировым именем, как Такэси Китано, Такаси Миикэ, Джон Ву, Уильям Фридкин, Квентин Тарантино. Так, Тарантино приглашал Киндзи Фукасаку снимать фильм «Джеки Браун» и посвятил ему свой «Убить Билла».
За период с 1961 по 2003 год мастер срежиссировал 60 кинолент, среди которых «Королевская битва», «Легенда о восьми самураях» (яп. 里見八犬伝 Сатоми хаккэндэн, 1983), «Кладбище чести» (яп. 仁義の墓場 Дзинги но хакаба, 1975), «Тора! Тора! Тора!» и другие. С 1964 по 1988 год по написанным им сценариям было поставлено 23 кинофильма.
Фильмография
| Год | Название | Оригинальное название | Чтение |
|---|---|---|---|
| 1961 | Странствующий детектив: Трагедия в Красной долине | 風来坊探偵 赤い谷の惨劇 | Фу:райбо: тантэй: акай тани но сангэки |
| Странствующий детектив: Чёрный ветер в гавани | 風来坊探偵 岬を渡る黒い風 | Фу:райбо: тантэй: мисаки о ватару курой кадзэ | |
| Сыщик в смешной шляпе | ファンキーハットの快男児 | Фанки: хатто но кайдандзи | |
| Сыщик в смешной шляпе: Двести тысяч иен за руку | ファンキーハットの快男児 ２千万円の腕 | Фанки: хатто но кайдандзи: ни сэмман эн но удэ | |
| Бандиты средь бела дня | 白昼の無頼漢 | Хакутю но бурайкан | |
| 1962 | Гордый вызов | 誇り高き挑戦 | Хокори такаки тёсэн |
| Банда против спецагентов | ギャング対Ｇメン | Кангу тай дзи-мэн | |
| 1963 | Лига гангстеров | ギャング同盟 | Гянгу домэй |
| 1964 | Одноглазый капитан и Тэцу One-eyed Captain and Tetsu |
ジャコ万と鉄 | Дзякоман то тэцу |
| Волки, свиньи и люди | 狼と豚と人間 | Ооками то бута то нингэн | |
| 1966 | Угроза | 脅迫 | Одоси |
| Камикадзэ: Дуэль при свете дня | カミカゼ野郎 真昼の決斗 | Какикадзэ яро: махиру но кэтто | |
| Яростный дракон Севера | 北海の暴れ竜 | Хоккай но абарэ рю: | |
| 1967 | Церемония ликвидации | 解散式 | Кайсансики |
| 1968 | Церемония ликвидации азартных игроков | 博徒解散式 | Бакуто кайсансики |
| Чёрная ящерица | 黒蜥蝪 | Куротокагэ | |
| Шантаж — моя жизнь | 恐喝こそわが人生 | Кёкацу косо вага дзинсэй | |
| Зелёная слизь | ガンマ３号 宇宙大作戦 | Гамма дайсан го:утю дай сакусэн | |
| 1969 | Строение чёрной розы | 黒薔薇の舘 | Куробара но яката |
| Самые жестокие банды Японии: Босс | 日本暴力団 組長 | Нихон борёкудан: кумитё | |
| 1970 | Честь клана, запятнанного кровью | 血染の代紋 | Тидзомэ но даймон |
| Если бы ты был молод: Ярость | 君が若者なら | Кими га вакамоно нара | |
| Тора! Тора! Тора! | トラ・トラ・トラ！ | Tora Tora Tora! | |
| 1971 | Сочувствие жертве несправедливости | 博徒外人部隊 | Бакуто гайдзин бутай |
| 1972 | Под флагом восходящего солнца | 軍旗はためく下に | Гунки хатамэку мото ни |
| Уличный бандит | 現代やくざ 人斬り与太 | Гэндай якудза: хитокири ёта | |
| Убийца-изгой: Три бешеных убийцы | 人斬り与太 狂犬三兄弟 | Хтокири ёта: кёкэн сан кёдай | |
| 1973 | Битвы без чести и жалости | 仁義なき戦い | Дзингинаки татакай |
| Битвы без чести и жалости: Смертельная схватка в Хиросиме | 仁義なき戦い 広島死闘篇 | Дзингинаки татакай: Хиросима сито хэн | |
| Битвы без чести и жалости: Война подручных | 仁義なき戦い 代理戦争 | Дзингинаки татакай: дайри сэнсо | |
| 1974 | Битвы без чести и жалости: Полицейская тактика | 仁義なき戦い 頂上作戦 | Дзингинаки татакай: тёдзё сакусэн |
| Битвы без чести и жалости: Последний эпизод | 仁義なき戦い 完結篇 | Дзингинаки татакай: канкэцу хэн | |
| Новые битвы без чести и жалости | 新仁義なき戦い | Син дзингинаки татакай | |
| 1975 | Кладбище чести | 仁義の墓場 | Дзинги но хакаба |
| Легавые против бандитов | 県警対組織暴力 | Кэнкэй тай сосики борёку | |
| Ограбление игорного притона | 資金源強奪 | Сикингэн годацу | |
| Новые битвы без чести и жалости: Голова босса | 新仁義なき戦い 組長の首 | Син дзингинаки татакай: кумитё но куби | |
| 1976 | Жестокая паника: Большая крах | 暴走パニック 大激突 | Босо паникку: дай гэкитоцу |
| Новые битвы без чести и жалости: Последние дни босса | 新仁義なき戦い 組長最後の日 | Син дзингинаки татакай: кумитё сайго но хи | |
| Кладбище якудзы: Цветок жасмина | やくざの墓場 くちなしの花 | Якудза но хакаба: кутинаси но хана | |
| 1977 | Война подручных Хокурику | 北陸代理戦争 | Хокурику дайри сэнсо |
| Коп-доберман | ドーベルマン刑事 | До:бэруман дэка | |
| 1978 | Заговор клана Ягу | 柳生一族の陰謀 | Ягу итидзоку но имбо |
| Послание из космоса | 宇宙からのメッセージ | Утю: кара но мэссэ: дзи | |
| Падение замка Ако | 赤穂城断絶 | Ако дандзэцу | |
| 1980 | Вирус | 復活の日 | Фуккацу но хи |
| 1981 | Врата юности | 青春の門 | Сэйсюн но мон |
| Реинкарнация самурая | 魔界転生 | Макай тэнсё | |
| 1982 | Река Дотомбори | 道頓堀川 | Дотомборигава |
| Козёл отпущения | 蒲田行進曲 | Камата косин кёку | |
| 1983 | Театр жизни (один эпизод) | 人生劇場 | Дзинсэй гэкидзё |
| Легенда о восьми самураях | 里見八犬伝 | Сатоми хаккэндэн | |
| 1984 | Шанхайская рапсодия | 上海バンスキング | Сянхай бансу кингу |
| 1986 | Дом в огне | 火宅の人 | Катаку но хито |
| 1987 | Верная смерть 4: Месть | 必殺ＩＶ 恨みはらします | Хиссацу си: урами харасимасу |
| 1988 | Хаос цветов | 華の乱 | Хана но ран |
| 1992 | Тройной крест | いつかギラギラする日 | Ицука гирагира суру хи |
| 1994 | Пик предательства | 忠臣蔵外伝 四谷怪談 | Тюсингира гайдэн: ёцуя кайдан |
| 1999 | Омотя | おもちゃ | Омотя |
| 2000 | Королевская битва | バトル・ロワイアル | Батору ровайару |
| 2003 | Королевская битва 2 (одна сцена; фильм закончен Кэнтой Фукасаку) |
バトル・ロワイヤル II: レクイエム 【鎮魂歌】 | Батору ровайару: рэкуиэму «тинко:ка» |
Напишите отзыв о статье "Фукасаку, Киндзи"
Примечания
- ↑ [www.nikkansports.com/ns/entertainment/interview/2003/sun030330.html 千葉真一] (日本語). インタビュー＜日曜のヒーロー＞- 第355回. nikkansports.com (2003-3-30). Проверено 13 ноября 2011.
- ↑ 福本清三. どこかで誰かが見ていてくれる 日本一の斬られ役・福本清三. — 集英社. — P. 211—215. — ISBN 4420310030.
Ссылки
Отрывок, характеризующий Фукасаку, Киндзи
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.
Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
