Фулеко

Фулеко (англ. Fuleco; 1 января 2000) — официальный талисман Чемпионата мира по футболу 2014 в Бразилии. Представляет собой броненосца (бразильский трехпоясной броненосец, обитающий в восточной части страны) с синими волосами в футболке со словами BRAZIL 2014. Сочетание синего, зелёного и жёлтого представляет цвета национальных спортивных команд Бразилии.

Современные технологии позволили Фулеко быстро стать глобальным явлением, со своим персональным сайтом (mascot.fifa.com), который поможет как определить его характер, так и описать образ, который организаторы ЧМ'2014 хотят придать мероприятию в целом.

Имя

Имя Фулеко (Fuleco) образовано от Futebol (футбол) и ecologia (экология).

Респондентам пришлось выбирать из трех имен — Амижуби, Зузеко и Фулеко. Причем все эти названия — комбинированные производные от двух различных слов. В итоге большинство респондентов (48 %) проголосовали за имя Фулеко. За имя Зузеко (Zuzeco от azul, «синий» и ecologia, «экология») проголосовал 31 % принявших участие в опросе, вариант Амижуби (Amijubi от amizade, «дружба» и júbilo, «радость») собрал 21 % голосов .

Личность

Фулеко любит танцевать, и у него есть свои особые движения в стиле местных танцев, таких как самба, пока он находится в непрерывном контакте со своими новыми друзьями через социальные сети. Фулеко очень веселый и дружелюбный. Кроме того, что Фулеко внимательно относится к вопросам экологии, он ещё и веселый, дружелюбный персонаж, который празднует забитые голы с «Armadillo Roll».

«Моя высшая цель — объединить мир с помощью футбола. Моя жизнь посвящена защите потрясающей природы Бразилии и сохранению её для следующих поколений»,

— говорит Фулеко

Интересные факты

• 1 января 2014 Фулеко исполнилось 14 лет.
• Когда Фулеко скручивается в шар, он похож на футбольный мяч.

См. также

• Чемпионат мира по футболу 2014
• Талисманы чемпионатов мира по футболу

Ссылки

• [mascot.fifa.com/ Фулеко на официальном сайте ФИФА]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Фулеко

Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.