Фуллер Мейтленд, Джон Александр

Джон Александр Фуллер Мейтленд (англ. John Alexander Fuller Maitland; 7 апреля 1856, Лондон — 30 марта 1936, Карнфорт) — британский музыкальный критик и музыковед.

Окончил Кембриджский университет, учился также у Уильяма Рокстро и Эдварда Даннройтера. В 1889 г. сменил Фрэнсиса Хюффера как музыкальный критик газеты «Таймс» и оставался в этой должности до 1911 г.

Фуллер Мейтленд написал ряд статей для первого издания Музыкального словаря Гроува, а в 1904—1910 гг. подготовил второе издание, дополнив его статьями о новейших музыкантах, а также о главном редакторе первого издания, выдающемся музыковеде Джордже Гроуве, который из скромности не включил в первое издание статью о самом себе.

Вместе с Уильямом Баркли Скуайром Фуллер Мейтленд подготовил (1899) первое издание «Фитцвильямовой вирджинальной книги» — сборника клавирных пьес рубежа XVI—XVII вв., одного из главных источников современных знаний о британской музыке этого периода. Среди других изданий, подготовленных им, — сборник старинных английских песен, произведения Генри Пёрселла и др.

Фуллер Мейтленд написал четвёртый том, «Эпоха Генделя и Баха» (англ. The Age of Bach & Handel), для фундаментальной «Оксфордской истории музыки» (англ. The Oxford history of music). Ему принадлежат также книги «Фортепианные произведения Шумана» (англ. Schumann's Pianoforte Works; 1927), «Клавирные сюиты Баха» (англ. Keyboard Suites of J. S. Bach; 1928) и др.

Отрывок, характеризующий Фуллер Мейтленд, Джон Александр

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.