Фульберт Шартрский
| Фульберт Шартрский | |
 Фульберт Шартрский, окружённый учениками | |
| Дата рождения: |
ок. 980 |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Школа/традиция: | |
| Испытавшие влияние: | |
Фу́льберт Шартрский (лат. Fulbertus Karnotensis, ок.980 — апрель 1028) — французский учёный, поэт и музыкант. На посту епископа Шартра активно способствовал развитию науки и образования, основав философскую школу, которая во второй половине XII века возведёт современный Шартрский собор.
Содержание
Биография
Учился в Реймсе у Герберта Орильякского. В 1006 году, заняв пост Шатрского епископа, развернул активную административно-культурную деятельность в Шартрском соборе — наладил там регулярное преподавание свободных искусств, с акцентом на математических дисциплинах квадривия[1]. После пожара 1020 года, уничтожившего храм, активно занимался его реконструкцией (в том числе, и как архитектор).
Среди многочисленных учеников Фульберта Беренгар Турский, Сигон (Sigo), Адельман Льежский, Хартвик из Санкт-Эммерама.
Творчество
Фульберт положил начало научной школе Шартра (расцвет в XI—XII веках), с которой связана деятельность выдающихся средневековых философов и теологов[2]. Беренгар сравнивал эту школу с платоновской Академией, а Фульберта почётно именовал «Сократом». При том что сам Фульберт прекрасно владел латынью, а о греческом имел отрывочные сведения (в основном, из римских учебников грамматики и риторики), его ученики познакомились с Аристотелем непосредственно по арабским источникам, опередив в этом ортодоксальную схоластику на целое столетие. Философы этой школы возродили атомизм.
Сохранилась обширная эпистолярия Фульберта, охватывающая начало и конец его карьеры (письма, составленные в 1008-19 годах, потеряны). Среди адресатов Фульберта король Роберт Благочестивый, видные представители светской аристократии и церковные иерархи. Богословские сочинения представлены гомилиями (из них самая известная — на Рождество Богородицы[3]) и трактатом «Против иудеев» (Contra Iudeos). Среди поэтических трудов — более сотни литургических и паралитургических стихотворений, в том числе «Учение о Высшем благе» и два автобиографических.
С именем Фульберта связаны нескольких литургических песнопений (Фульберт считается не только автором текстов, но и музыки), которые были распространены в оригинальном монодическом виде и в виде многоголосных обработок на всей территории средневековой Европы, включая знаменитые Каликстинский кодекс и рукописи «Magnus liber organi»:
- гимны Chorus novae Jerusalem (на Пасху), Inter patres monastici (святому Мартину), Deus pater piissime (в комплетории на Великий пост);
- секвенции Sonent regi nato (на Рождество), Aurea personet lyra (дидактическая пьеса в курсе элементарной теории музыки; известны её инструментальные обработки; авторство оспаривается)[4];
- респонсории Stirps Jesse[5], Solem justitiae и Ad nutum Domini (приурочены к Рождеству Богородицы) отличаются изысканностью мелизматики, необычностью строения мелодии (нет типичных для респонсория мелодических формул); исполнение их требует от певчего высокого технического мастерства.
Заключительный мелизм респонсория Stirps Jesse (на слова Flos filius ejus) послужил основой (кантус фирмус) органумов (мелизматических и тропированных), мотетов и Benedicamus Domino (заключительное песнопение в службах оффиция) во Франции и Италии вплоть до XV века. В англиканской церкви гимн Фулберта (в английском переводе) Ye choirs of new Jerusalem распевается до сих пор.
Напишите отзыв о статье "Фульберт Шартрский"
Примечания
- ↑ Сохранилась рукопись трактата «Основы музыки» Боэция XI века с собственноручными глоссами Фульберта (ныне хранится в Баварской государственной библиотеке, аббревиатура RISM D-Mbs 14272).
- ↑ См. [en.wikipedia.org/wiki/School_of_Chartres School of Chartres]
- ↑ Коллизия проповеди (пересказанной из византийского источника) разворачивается вокруг некоего христианина Феофила, который заключил сделку с дьяволом, но чудесным образом был спасён Богородицей.
- ↑ Aurea personet lyra
clara modulamina.
Simplex corda sit extensa
voce quindenaria.
Primum sonum mese reddat
lege hypodorica. - ↑ Stirps Jesse virgam produxit virgaque florem
Et super hunc florem requiescit spiritus almus.
V. Virga Dei genitrix virgo est, flos Filius ejus.
Издания сочинений и исследования
- Tractatus contra Judaeos // MPL 141, col. 305 ss.
- Delaporte Y. Fulbert de Chartres et l'école chartraine de chant liturgique au XIe siècle // Études grégoriennes II (1957), p.51 ss.
- The letters and poems of Fulbert of Chartres, ed. and transl. by Frederick Behrends // Oxford Medieval Texts. Oxford: Oxford University Press, 1976.
- Fulbert de Chartres. Oeuvres: correspondance, controverse, poésie // [Chartres:] Société archéologique d’Eure-et-Loir, 2006 (лучшее издание сочинений)
- Fulbert de Chartres, précurseur de l’Europe médiévale?, ed. Michel Rouche. Paris: Presses de l’Université Paris-Sorbonne, 2008 (юбилейный сборник статей)
- Goudesenne, Jean-François. Fulbert et son école dans l’histoire de chant liturgique // Fulbert de Chartres, précurseur de l’Europe médiévale?, ed. Michel Rouche. Paris, 2008, pp.301-318.
- Jeauneau, Édouard. Rethinking the School of Chartres. Translated from French by C.P.Desmarais. Toronto: University of Toronto Press, 2009 (p.29 ss.)
Дискография
- [www.medieval.org/emfaq/cds/led13036.htm Fulbert de Chartres. Chantre de l’an mil // Ensemble Venance Fortunat]
- [www.medieval.org/emfaq/cds/ssm1642.htm Stirps Jesse. Fulbert de Chartres, Chantre de l’an 1000 // Ensemble Venance Fortunat]
- [www.medieval.org/emfaq/cds/mza2006.htm Chartres. Millénaire, 1006—2006 // L’Ensemble Fulbert de Chartres]
Ссылки
- Фульберт // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [books.google.fr/books?id=q-KL-jTReuUC&printsec=frontcover&dq=Fulbert+de+chartres&hl=fr&ei=oDXAS_XCOpLl-Qb1qfneCA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=2&ved=0CDEQ6AEwAQ#v=onepage&q&f=false The letters and poems of Fulbert of Chartres]
Отрывок, характеризующий Фульберт Шартрский
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
