Фабий Фульгенций
| Фабий Фульгенций | |
| Fabius Claudius Gordianus Fulgentius | |
 "Святой Фульгенций в пустыне", картина Яна Брейгеля | |
| Рождение | |
|---|---|
| Смерть | |
| Почитается | |
| В лике | |
| День памяти | |
| Подвижничество | |
Фабий Фульгенций (лат. Fabius Claudius Gordianus Fulgentius, 468, Телепте — 1 января 533 года, там же) — святой Римско-Католической церкви, епископ Руспы, учитель Церкви.
Биография
Фабий Фульгенций родился в 468 году в семье римского сословия всадников. С раннего детства он воспитывался без отца, который умер. Мать Марианна была христианкой и с самого детства познакомила Фабия Фульгеция с христианством. Он получил хорошее образование и в молодости работал юристом. Чтение толкования Псалма 38 святого Августина вдохновило его оставить светскую деятельность и посвятить себя молитве.
Во время правления вандальского короля Тразамунда Фульгенций принимает решение удалиться в пустыню в Египте, чтобы жить там отшельником. Он обратился к епископу Фаусту, который жил в монастыре, но тот отказал двадцатидвухлетнему Фабию Фульгенцию из-за его слабого здоровья. В 499 году Фабий Фульгенций вместе со священником Феликсом стал проповедовать среди местных ариан халкидонское учение о двойственной природе Иисуса Христа, за что был арестован. После освобождения из тюрьмы он хотел перебраться в Александрию, но узнав, что там церковью управляют ариане, отказался от этого намерения. В 500 году он переехал в Рим. Через некоторое время Фабий Фульгенций вернулся на родину и был рукоположён в сан священника. В это время он построил себе скит и стал жить отшельником. Благочестивая отшельническая жизнь Фабия Фульгенция стала известна среди местных халкидонских христиан и в 508 году он стал епископом епархии Руспы. Назначение епископом произошло тайным образом, потому что Тразамунд, поддерживавший арианство, не желал, чтобы на кафедре Руспы был новый епископ. Вскоре назначение Фульгенция в сан епископа было раскрыто и он был вместе с шестьюдесятью другими епископами был сослан на Сардинию, где Фульгенций стал известным наставником местных священников и епископов. В это время ссыльных епископов в течение года материально поддерживал Римский папа Симмах. Пребывая на Сардинии, Фабий Фульгенций написал ряд сочинений для африканских христиан, в которых он призывал их поддерживать халкидонское исповедание. Тразамунд не мог игнорировать известность Фульгенция и разрешил ему в 515 году поселиться в Карфагене. Только после восшествия на престол сына Тразамунда, вандальского короля Хильдериха, принявшего халкидонское исповедание, Фабий Фульгенций смог в 523 году вернуться в Руспу, где он посвятил себя молитве и сочинению богословских трудов. Через некоторое время он ушёл в монастырь на острове Цирциния, но был отозван в Руспу, где управлял своей епархией до своей смерти 1 января 533 года.
«Житие святого Фульгенция, епископа города Руспе» написано одним из непосредственных его учеников и адресовано Фелициану, преемнику Фульгенция на епископской кафедре города Руспе (совр. г. Монастир в Юго-Восточном Тунисе). Огромная значимость «Жития» заключается в том, что, наряду с «Житием Августина» Поссидия Каламского это — единственный памятник христианской биографической литературы, происходящий из Северной Африки позднеантичного времени. Хронологически «Житие» охватывает последние 40 лет вандальского владычества — период, очень мало освещенный нарративными источниками. Оно даёт не только сведения по религиозной ситуации в Африке вандальского времени, но и широкую картину африканской жизни вообще.
Учение
В своих сочинений Фульгенций выступал в защиту христианской ортодоксии и боролся против несторианства и пелагианства. В своих работах он был сильно подвержен влиянию теологии и морального учения Августина[1].
Фабий Фульгенций развивал учение о Филиокве. В своём письме к Петру он писал: «Держись этого учения и никогда не сомневайся, что тот же Дух Святой, Который является единым Духом Отца и Сына исходит от Отца и от Сына» (Послание к Петру, II, 54).
В 515 году Фабий Фульгенций принял участие в Александрии в диспуте с арианами. Предполагается, что его сочинение «Contra Arianos», составленная в форме «вопрос-ответ», была написана для этой дискуссии.
Сочинения
- Contra Arianos;
- Contra Fabianum;
- De Trinitate;
- Ad Trasimundum regem;
- Ad Donatum liber de fide orthodoxa ed diversis erroribus haereticoru;
- Ad Petrum diacunum de fide;
- De veritate praedestinationis et gratiae Dei;
- De remissione peccatorum;
- De Incarnatione filii Dei;
- Sermones (7 проповедей);
- Epistoles (13 посланий).
Сочинение из семи книг «Contra Faustum Reinsem» не дошло до нашего времени.
Издания:
— Fulgence de Ruspe. Lettres ascetiques et morales. Critical text by J. Fraipont. Introduction, translation, and notes by Daniel Bachelet. Paris: Cerf, 2004. 298 p. (Sources Chretiennes, 487).
Прославление
Память святого Фабия Фульгенция отмечается в Католической церкви 1 января. В Католической церкви он считается учителем церкви. В 714 году его мощи были перенесены в Бурж и были уничтожены во время Французской революции.
Напишите отзыв о статье "Фабий Фульгенций"
Примечания
- ↑ [www.cyclopedia.ru/79/212/2638665.html Фабий Планцид Фульгенций]
Литература
- Fulgentius // The Oxford Dictionary of the Christian Church. F. L. Cross and E. A. Livingstone, eds. London: Oxford University Press, 1974.
- Burns, Paul. Butler’s Lives of the Saints: New Full Edition. Collegeville, MN:The Liturgical Press, 1995. ISBN 0-8146-2377-8.
- Friedrich Wilhelm Bautz. Fulgentius von Ruspe // Biographisch-Bibliographisches Kirchenlexikon (BBKL). Band 2, Hamm 1990, ISBN 3-88309-032-8, стр. 152—153.
- Catholic Encyclopedia, статья «St. Fulgentius»
- Isola A. (ed.), Anonymus. Vita S. Fulgentii episcopi, Turnhout, 2016 (Corpus Christianorum. Series Latina, 91F), ISBN 978-2-503-56820-1
- Gumerlock, Francis X. Fulgentius of Ruspe on the Saving Will of God: The Development of a Sixth-Century African Bishop’s Interpretation of 1 Timothy 2:4 During the Semi-Pelagian Controversy. Edwin Mellen Press, 2009. ISBN 978-0773449350
Ссылки
- Фульгенций, Фабий // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [drevo-info.ru/articles/16145.html Фабий Фульгенций]
- [www.santiebeati.it/dettaglio/35950 Индекс святых] (итал.)
- [www.osa-west.org/saintfulgentius.html Saint Fulgentius of Ruspe] (англ.)
- [portal.dnb.de/opac.htm?query=Woe%3D118536834&method=simpleSearch Katalog der Deutschen Nationalbibliothek] (нем.)
Отрывок, характеризующий Фабий Фульгенций
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
