Фульк I Рыжий

Фульк I Рыжий фр. Foulques I le Roux
граф Анжу
931/940 — 941/942
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Фульк II Добрый
граф Нанта
907/909 — 914/919
Предшественник:	Ален I Великий
Преемник:	Рогнвальд
виконт Анжера
до 898 — 931/940
Предшественник:	Хальдрад
Преемник:	должность упразднена
виконт Тура
до 905 — до 909
Предшественник:	Атто II
Преемник:	Тибо Старый
Рождение:	870-е
Смерть:	941/942
Род:	Ингельгеринги
Отец:	Ингельгер
Мать:	Адела
Супруга:	Роскилла де Лош
Дети:	сыновья: Ингельгер, Фульк II Добрый, Ги (Гвидо) возм. дочери: Адель, Роскилла

Фульк (Фулько, Фулк) I Рыжий (фр. Foulque I le Roux; 870-е — 941/942) — граф Анжу с 931/940, виконт Анжера в период ранее 898 — 931/940 и Тура в период до 905 — до 909), граф Нанта в 907/909 — 914/919, сын виконта Ингельгера и Аделы, представительницы знатной семьи сеньоров Амбуаза, племянницы архиепископа Тура Адаларда и епископа Анжера Ренона. Фульк был заметной фигурой в первой половине X века.

Происхождение

Согласно «Хронике деяний графов Анжу» (лат. Gesta Consulum Andegavorum), Фульк был сыном Ингельгера, виконта Орлеана, Анжера и Тура в 880-е годы. Имя отца Фулька упоминается также в акте монастыря Сент-Обен-д’Анжу, датированном 929 годом.

Однако ряд сведений, приводимых в «Хронике деяний графов Анжу», подвергаются сомнению рядом историков. Так, Кристиан Сеттипани сомневается в реальности существования Тертуллия и Торквата (отца и деда Ингельгера по «Хронике деяний графов Анжу») — их имена встречаются только в поздних источниках, а среди знати того времени эти имена выглядят чуждыми.

Согласно «Хронике деяний графов Анжу», жену Ингельгера звали Адела и она была дочерью виконта Орлеана по имени Гозфред (Жоффруа). Благодаря этому браку Ингельгер получил Орлеан. Однако историк Е. Мабиль установил, что фрагмент, касающийся брака Ингельгера, является поздней вставкой в «Хронику». По мнению Сеттипани, здесь Ингельгер перепутан со внуком, Фульком II Добрым, жена которого, Герберга, могла быть дочерью Жоффруа.

Кроме того, упоминается, что Адель была племянницей архиепископа Тура Адаларда и епископа Анжера Ренона и указано, что их родовые имения находились в Амбуазе. Е. Мабиль предположил, что можно отождествить Адель с упоминаемой в 886/887 году Аделью, вдовой светского аббата монастыря Сен-Симфорьен в Орлеане, которая жалуется графу Эду (будущему королю Франции) на епископа Санса Готье, их общего кузена, который лишил её доходов с аббатства. По мнению Мабиля, виконты Орлеана вполне могли быть одновременно светскими аббатами монастыря Сен-Симфорьен. Однако Сеттипани сомневается в возможности такого отождествления, поскольку Фульк Рыжий, сын Ингельгера и Адели, упоминается в источниках уже в 886, а Адель, вдова аббата монастыря Сен-Симфорьен, вероятно не имела в это время взрослого наследника, который мог отстаивать её интересы.

Вернер предположил, что имя Фульк, которое носили многие представители рода Ингельгерингов, могло попасть благодаря браку Ингельгера и Адели. По его предположению, отца Адели звали Фульк. Это мог быть пфальцграф Фульк, который упоминается в 859—865 годах в окружении короля Карла Лысого и который, возможно, тождественен Фульку, который упоминается как королевский наместник в Шатодёне в 857 году. Сыновьями одного из этих графов были архиепископ Реймса Фульк (ум. 900) и Рампо, вероятно тождественный Рампо, виконту Шатодёна. На основании того, что было известно о родстве архиепископа Фулька и императора Гвидо Сполетского, Сеттипани предположил, что мать Адели происходила из семьи, находящейся в близком родстве со знатным родом Ламбертидов.

Также, согласно исследованиям Сеттипани, у Фулька мог быть ещё брат, потомками которого были графы Суассона

Происхождение Фулька по Сеттипани выглядит следующим образом:

Ламберт I (ум. 836) граф Нанта

Лето (760/765—после 813) граф Фезансака

Ламберт II (ок. 800 — ум. 852) граф Нанта

Гвидо I (ок. 800/805 — 860) герцог Сполето

Варнар (ок.805 — 852) граф в Бретани

Ne

Адалард (ок. 810 — после 865) сенешаль императора Людовика Благочестивого

Ингельтруда муж: Эд (ок. 790 — 834) граф Орлеана

Гвидониды

N сеньор Амбуаза

Ne

Адалард (ок. 825 — после 864) сеньор Лоша

Фульк (ум. 865) пфальцграф

Ne

Ренон (ок. 830 — 906) епископ Анжера

Адалард архиепископ Тура (ум. 890)

Гарнье (Варнар) (ок. 855 после 929) сеньор Лорша

Адалард (ум. после 909) епископ Нанта

Фульк (ум. 900) архиепископ Реймса

Рампо (ум. после 883) виконт Шатодена

Адель

Ингельгер виконт Анжера и Орлеана

N

Фульк I Рыжий (870-е — 941/942) граф Анжу

Роскилла (870-е — после 929) наследница Лорша

Рено I (ум. после 941) граф Суассона

Ги (Гвидо) (ум. после 970)

Вальдерик (ум. после 966)

Ингельгер (ум. до 929)

Фульк II Добрый (ок. 920 — 958) граф Анжу

Ги (Гвидо) (ум. 966/985) епископ Суассона

Графы Суассона

Графы Анжу

Биография

Год рождения Фулька неизвестен. Исходя из времени, когда он появляется на исторической арене, считается, что он родился в 870-е годы. Впервые Фульк упоминается в акте, датированной апрелем 886 года.

В 895 году Фульк упоминается как казначей аббатства Сен-Мартен-де-Тур. Этот пост он за собой сохранял до 908 года. В акте, датированном 29 сентября 898 года, Фульк упоминается как виконт Анжера, где он сменил виконта Хальдрада. Анжер в это время входил в состав Нейстрийской Бретонской марки, которой управлял Роберт, брат короля Западно-Франкского королевства Эда. Роберт управлял огромными владениями, а также выполнял ряд придворных функций при королевском дворе, поэтому он не мог лично выполнять графские обязанности. Их от его имени выполнял Фульк.

В 905 году Фульк женился на Роскилле де Лош. Она была родственницей знатного рода Ламбертидов, представители которого были графами Нанта. Этот брак принёс Фульку ряд владений в Турени (Лош, Ла Э) и Берри (Вильантруа), которые стали ядром будущих владений графов Анжуйских в Турени и Берри. Также этот брак принёс права на графство Нант.

Также в акте, датированном 5 июля 905 года, Фульк упоминается как виконт Тура. Когда точно он получил этот титул, неизвестно: до него обязанности виконта выполнял Атто II, брат виконта Анжера Хальдрада. Однако, не позднее 908 года Роберт Нейстрийский передал пост виконту Блуа Тибо Старому. Это положило начало позднейшему конфликту между потомками Фулька и Тибо из-за права обладания Туром.

В 907 году умер король Бретани Ален I Великий. Его зять и наследник, граф Поэра Матьедуа, не смог сохранить единство Бретани, в которой началась борьба между различными графами за верховную власть. Вмешался в эту междоусобицу и Фульк. Поскольку родственники его жены прежде владели Нантом, то он предъявил свои права на графство. В акте, датированном 30 октября 909 года, Фульк упоминается как граф Нанта и виконт Анжера. Однако в 914 году Нант был захвачен норманнами, став базой для завоевания ими Бретани. Фульк продолжал пользоваться титулом графа Нанта, но к 919 году вся Бретань была захвачена норманнами.

После 919 года Фульк продолжил носить только титул виконта Анжера. Он пытался добиться признания за собой графского титула, но Роберт Нейстрийский, а затем сменивший его сын Гуго Великий, долго отказывались это сделать. Однако в итоге Фульк был признан графом. В акте, датированном 13 августа 924 года, Фульк упоминается ещё как виконт. Также в этом акте упоминается, что Фульк был светским аббатом монастырей Сент-Обен-д’Анжу и Сен-Лезен-д’Анжу. Впервые с титулом графа Анжу он появляется в хартии Гуго Великого, датированном 26 декабря 940 года. Поскольку в актах Гуго Великого, датированных 3 мая 930 года и 26 марта 931 года, Фульк упоминается ещё без титула графа, то, вероятно, что он получил этот титул между 931 и 936 годами.

Бо́льшую часть жизни Фульк Рыжий провёл в непрестанной борьбе с набегами норманнов, которых поддерживал герцог Нормандии Вильгельм I Длинный Меч. Для того, чтобы противостоять норманнам, Фульк пытался найти союзников. В 937 году ему удалось сделать своего младшего сына Ги епископом Суассона.

В последний раз Фульк вместе со своим сыном Фульком II упоминается в акте, датированном 13/31 августа 941 года. Хартия, датированная маем 942 года, упоминает Фулька, графа Анжу, но неясно, идёт ли речь о Фульке I или о его сыне Фульке II. Вероятно, что Фульк Рыжий умер вскоре после 941 года.

Сохранились акты о многочисленных дарениях Фульком монастырям в Анжу и Туре.

Семья

Жена: Роскилла де Лош (870-е — после 929), дочь Гарнье, сеньора де Лош, и Тесценды. У них родилось не менее трёх детей:

• Ингельгер, умер ранее 929 года, вероятно, погиб в 927 году во время военной кампании против викингов.
• Фульк II Добрый (ок. 920 — 11 ноября 958), граф Анжу с 941/942.
• Ги (Гвидо) (ум. 966/985), каноник аббатства Сен-Мартен-де-Тур, епископ Суассона с 937

Некоторые позднейшие родословные приписывают Фульку I ещё двух дочерей (не подтверждаемых по первичным источникам):

• Адель; муж — Готье I (до 920/925 — после 992), граф Вексена, Амьена и Валуа. Историк Филип Грьерсон в 1939 году в работе «L’origin des comtes d’Amiens, Valois et Vexin» на основании ономастических данных (среди детей Готье есть Ги, Жоффруа и Фульк) предположил, что жена Готье I могла быть дочерью Фулька I. Но с точки зрения хронологии более вероятно, что она была дочерью Фулька II.
• Роскилла (ум. 943/951); муж: с 943 Ален II (до 919—952), герцог Бретани. Этот брак впервые упоминается в источнике, датированном 1707 годом. Позже эта версия попала в ряд других генеалогий XVIII века. Однако в этой генеалогии указано, что Роскилла был дочерью Фулька и Тесценды, в то время как Тесценда была не женой, а тёщей Фулька. Возможно, путаница связана с тем, что Фульк II был женат на вдове Алена II.

Литература

• Тейс Л. Наследие Каролингов. IX — X века / Перевод с французского Т. А. Чесноковой. — М.: «Скарабей», 1993. — Т. 2. — 272 с. — (Новая история средневековой Франции). — 50 000 экз. — ISBN 5-86507-043-6.
• Christian Settipani. Les comtes d'Anjou et leurs alliances aux Xe et XIe // Family Trees and the Roots of Politics: The Prosopography of Britain and France From the Tenth to the Twelfth Century / Edited By K. S. B. Keats-Rohan. — Woodbridge, Suffolk: The Boydell Press, 1997. — P. 211—268. — 384 p. — ISBN 0-85115-625-8.

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/ANJOU,%20MAINE.htm#FoulquesIdied941 Comtes d´Anjou 878—1060] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 30 ноября 2014.
• [www.francebalade.com/anjou/anjcomte.htm Les COMTES d'ANJOU] (фр.). FranceBalade. Проверено 15 июля 2012. [www.webcitation.org/66gUi9eHJ Архивировано из первоисточника 5 апреля 2012].
• [www.vostlit.info/Texts/rus4/Gestaanjou/frametext.htm Хроника деяний графов Анжу]. Восточная Литература. Проверено 15 июля 2012. [www.webcitation.org/66gO35LGW Архивировано из первоисточника 5 апреля 2012]. (оригинал: [www.fordham.edu/halsall/source/anjou.html Chronicle of the deeds of the consuls of Anjou] (англ.). Medieval Sourcebook. Проверено 15 июля 2012. [www.webcitation.org/66gO3pKoK Архивировано из первоисточника 5 апреля 2012].)
• [sbaldw.home.mindspring.com/hproject/prov/fulk0001.htm Foulques I "le Reux" (Fulk the Red, Fulco Rufus)] (англ.). The ancestors of king Henry II of England. Проверено 30 июня 2012. [www.webcitation.org/69iTZCKoO Архивировано из первоисточника 6 августа 2012].

Отрывок, характеризующий Фульк I Рыжий

– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.