Фундаментальная онтология
Фундамента́льная онтоло́гия — проект, появившийся в результате пришедшего к Хайдеггеру решения проинтерпретировать феноменологию, которую он развивал до этого совместно с Гуссерлем, в чисто онтологических категориях.
Для этого Хайдеггеру пришлось подыскивать новую терминологию, при помощи которой можно было бы адекватно описать предмет его нового философствования. Глобальное изменение терминологии вело также к переосмыслению многих традиционных понятий. Так, в традиционные понятия не укладывается тезис о том, что феномены — это суть вещи; и Хайдеггер последовательно отказывался брать эти понятия в качестве исходных. Такие фундаментальные категории, как «субъект», «объект», «дух», «тело», «сознание», «реальность» и другие, он истолковывает в терминах бытия, стараясь при этом показать их неадекватность для употребления на новом уровне философствования. Более того, даже саму онтологию Хайдеггер теперь отделяет от исследований сущего, которым отныне должны заниматься, по его мнению, лишь частные науки.
Почему стал возможен хайдеггеровский проект «фундаментальной онтологии»? Раньше все философы утверждали, что в явлении может открываться сущность предмета. При этом явление противопоставлялось сущности, и это было моментом противопоставления субъекта и объекта. Гуссерль же показал отличие явления от феномена. Феномен несет в себе все содержание о предмете: и явление, и сущность. Согласно вере Гуссерля феномен оказывался самодостаточным. Именно это положение дало возможность Хайдеггеру развить свой онтологизированный проект феноменологии. При этом оставалась ещё, правда, задача изгнания идей Гуссерля из их трансцендентального контекста, связанного исключительно с сознанием, и «забрасывание» их в исторический внешний мир. С точки зрения Хайдеггера попытка учителя спастись от жизни в сконструированном для этих целей внутри человеческого сознания «потустороннем мире» трансцендентального ego никуда не годилась. Таким образом, первейшей задачей Хайдеггера был отказ от имманентности сознания с сохранением всех достижений феноменологии.
Почему именно на категорию бытия должна была опираться та «новая феноменология», сформулировать и обосновать которую поставил своей задачей Хайдеггер? Отвечая на этот вопрос, он снова ссылается на феноменологическую максиму. Если безо всякой предвзятости обратиться непосредственно «к самим вещам» («zur Sache selbst»), то что откроется в первую очередь перед нашим умственным взором? Хайдеггеру ясно: бытие в различных его формах. В самом деле, я существую, окружающие меня вещи существуют, окружающие меня люди существуют. Тут важно понять, что изначальным является бытие; все перечисленное — это формы бытия. Оно открывается прежде всего в своей множествености, в виде отдельных сущих (Seiendes).
На сегодняшний день в философии представляются серьёзными только две онтологические альтернативыНиколаем Гартманом, — и субъективистская «фундаментальная онтология» Хайдеггера. По целому ряду причин в последнее время большинство философов отдают явное предпочтение второй, хайдеггеровской альтернативе. И это означает, что изучение и разработка «фундаментальной онтологии» становится сейчас делом первостепенной важности. Правда, остается сомнение: действительно ли вариант философии, данный поздним Хайдеггером, является онтологией, или он изучает некое иное философское измерение — личностное, которому мог бы с большим основанием подойти, скажем, термин экзистенциология?
: «объективистский» вариант философии, тщательно разработанный
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Напишите отзыв о статье "Фундаментальная онтология"
Отрывок, характеризующий Фундаментальная онтология
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.