Фундуклей, Иван Иванович

Иван Иванович Фундуклей
Род деятельности:	киевский гражданский губернатор
Дата рождения:	15 (26) сентября 1799(1799-09-26)
Место рождения:	Елисаветград
Подданство:	Российская империя
Дата смерти:	22 августа 1880(1880-08-22) (80 лет)
Место смерти:	Москва

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Ива́н Ива́нович Фундукле́й (15 [26] сентября 1799, Елисаветград — 22 августа 1880) — киевский губернатор (в 1839—1852 гг.), историк, краевед и меценат. Почётный гражданин Киева (1872).

Биография

Сын миллионера-откупщика греческого происхождения И. Ю. Фундуклея, которому в начале 1820-х гг. принадлежали один из лучших домов Одессы, местечко Гурзуф в Крыму и провиант-магазины Севастополя. Родственник сенатора М. И. Комбурлея.

Образование получил дома. С 1831 г. чиновник особых поручений при генерал-губернаторе М. С. Воронцове, который заметил его рачительность и стал продвигать по службе. К 1837 г. выслужил дворянство и получил герб. В 1838 г. волынский вице-губернатор. Принимал у себя в доме Бальзака, когда тот приезжал свататься к Эвелине Ганской.

С 1839 по 1852 занимал должность киевского гражданского губернатора. Эти 13 лет его губернаторства, покончившего на время с коррупцией, запомнились как едва ли не лучшие в истории губернии. При нём в Киеве открылась первая в стране женская гимназия. Фундуклей живо интересовался киевской стариной, на собственные средства издавал описания местных достопримечательностей. Заслужил в Киеве всеобщее уважение. Построенный на средства Фундуклея фонтан на Театральной площади киевляне стали называть «Иван» в его честь.

По свидетельству генерал-адъютанта И. С. Фролова, когда император Николай I поручил Третьему отделению собрать сведения, кто из 56 губернаторов не берёт взяток даже с откупщиков, таковых оказалось только двое: киевский губернатор И. И. Фундуклей и ковенский А. А. Радищев. На это император заметил: «Что не берёт взяток Фундуклей — это понятно, потому что он очень богат, ну а если не берёт их Радищев, значит, он чересчур честен».

В 1852 г. тайный советник Фундуклей был переведён сенатором в Варшавский департамент Сената. С мая 1855 г. генеральный контролёр Царства Польского и председательствующий в Высшей счётной палате. В 1864 г. получил чин действительного тайного советника. С 1865 г. вице-председатель государственного совета Царства Польского. С этого времени в периоды отсутствия наместника в Варшаве управлял всей гражданской частью польских губерний.

В январе 1867 года переехал в Петербург с назначением членом Государственного совета (своего рода почётная отставка). Удостоен всех высших орденов империи до ордена Св. Апостола Андрея Первозванного включительно (1874). Похоронен в московском Донском монастыре.

Книги

• «Обозрение Киева и Киевской губернии по отношению к древностям» (в 2-х тт., 1847)
• «Обозрение могил, валов и городищ Киевской губернии» (1848)
• «Статистическое описание Киевской губернии» (1852)

Лесков о Фундуклее

Согласно воспоминаниям Н. С. Лескова, киевляне называли своего губернатора «дьячок» и «прекрасная испанка»:

Он был одинокий, довольно скучный человек, тучного телосложения и страдал неизлечимыми и отвратительными лишаями. <…> Лишаи немножко успокаивались, но потом опять разыгрывались — пузырились, пухли, чесались и не давали богачу нигде ни малейшего покоя. Для Фундуклея было устроено так, что он покрывал стеганым набрюшником пораженное лишаем место, надевал на себя длинное ватное пальто, сшитое «английским сюртуком», брал зонтик и шел гулять с своею любимою пегою левреткою. Он делал свою гигиеническую прогулку через час после обеда, вечером, когда — думалось ему — его не всякий узнает, для чего он еще тщательно закрывался зонтиком. Разумеется, все эти старания скромного губернатора не вполне достигали того, чего он желал: киевляне узнавали Фундуклея и, по любви к этому тихому человеку, давали ему честь и место. Образованные люди, заметив его большую фигуру, закрытую зонтиком, говорили: «Вот идет прекрасная испанка», а простолюдины поверяли по нём время, сказывая: «Седьмой час — вон уже дьяк с горы спускается».

Память о Фундуклее

• Одна из центральных улиц Киева с 1869 года называлась в его честь Фундуклеевской. Впоследствии переименована в улицу Ленина, а затем в улицу Богдана Хмельницкого.
• В честь И. И. Фундуклея в 1876 году названа железнодорожная станция Фундуклеевка в посёлке Александровка (ныне Кировоградская область).

Литература

• Фундуклей, Иван Иванович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Фундуклей, Иван Иванович

Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.