Бутса

Бу́тсы — специальная (обычно кожаная) обувь, предназначенная для игры в футбол. Главным отличием от обычной обуви является наличие шипов на подошве.

История футбольных бутс

А футболисты сняли бутсы и в поле с дамами...гуляют, сонеты дамам посвящают и в вечной верности клянутся...

(из народного творчества)

История футбольной обуви неотделима от истории футбола. Футбольные бутсы прошли длительный период своего развития, в процессе которого они превратились в сложное высокотехнологичное изделие. Первое упоминание о них относится к периоду правления английского короля Генриха VIII. Получив травму во время игры, Генрих VIII приказал своему личному сапожнику Корнелиусу Джонсону изготовить для него специальную обувь. Футбольные бутсы короля числились в списке его Большого Гардероба в 1526 году. К сожалению, они не сохранились до наших дней.

Доступная для анализа история футбольных бутс начинается в 1800-х годах. В начале XIX века футболисты использовали тяжёлую кожаную обувь с металлической вставкой в передней части и длинным шнурком. Такая обувь имела металлические шипы для устойчивости и увеличения сцепления с поверхностью. В 1863 году Футбольная Ассоциация запретила использование такой обуви во избежание нанесения травм футболистам. Правило 13 предписывало на этот счёт следующее: «запрещается играть в бутсах с выступающими стержнями, металлическими вставками или гуттаперчей на подошве футбольных бутс».

В 1891 году были внесены изменения в футбольные правила, которые разрешали использования шипов при условии, что они были сделаны из кожи и не выступали больше, нежели полдюйма. Шипы круглой формы прибивались к подошве бутс. Это была уже специализированная обувь для футбола, и она существенно отличалась от обычных ботинок.

С начала XX века и до окончания Второй мировой войны футбольные бутсы практически не изменялись. Начиная с 1925 года, производители начали использовать сменные шипы. В середине 1950-х годов настоящую революцию вызвали бутсы со сменными шипами на резьбе. Такие шипы можно было удобно и легко заменять, к тому же их начали изготавливать из материалов, наилучше адаптированных к определенным погодным условиям. Но футбольные бутсы все ещё оставались тяжёлыми, с высоким покроем возле лодыжки для защиты от возможных травм.

Производители футбольной обуви традиционно выпускали тяжёлые бутсы с высоким покроем. Такой тип обуви оставался общепринятым на протяжении длительного периода времени в Северной Европе, поскольку футболистам часто приходилось играть на сырых, тяжёлых футбольных полях. Более лёгкие бутсы с низким покроем набирали популярность на Юге Европы и в Южной Америке, где поля для игры в футбол не были такими сырыми и тяжёлыми для игры. 1960-е годы ознаменовались важным изменением в дизайне бутс. Повсеместное применение получили бутсы с низким покроем (обувь не прикрывала лодыжку). Такие изменения в дизайне позволили футболистам двигаться быстрее.

Важные усовершенствования в дизайне и технологии футбольных бутс внесла Аdidas, которая начала производство футбольных бутс с шипами в 1925 году. В 1990-х годах бывший футболист «Ливерпуля» Крейг Джонсон разработал революционную модель футбольной обуви Adidas Predator, которая обеспечивала хорошее сцепление бутсы с поверхностью футбольного газона, качественный контакт бутсы и футбольного мяча. Adidas Predator можно считать наиболее успешной моделью в истории футбольных бутс.

В новом столетии стали популярными бутсы с монолитной подошвой и плоскими шипами, направленными в разные стороны. Такие футбольные бутсы максимально улучшают сцепление с поверхностью футбольного поля. Но увеличение количества травм игроков в последнее время связывают именно с использованием таких бутс. Ведущий футбольный клуб Англии «Манчестер Юнайтед» даже запретил игрокам их использование.

Классификация футбольных бутс

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

SG (Soft Ground)

Для мягких или сырых футбольных газонов. Бутсы этого типа имеют сменные шипы на резьбе, которые легко могут быть заменены на другие в случае надобности. В зависимости от состояния футбольного поля выбирают шипы нужного размера и материала.

FG (Firm ground)

Для большинства естественных и современных синтетических футбольных полей. Шипы плоской или круглой формы изготовлены, обычно, из материалов TPU (термопластичный уретан) или PU (полиуретан). Такая обувь обеспечивают хорошее сцепление и устойчивость на большинстве натуральных и современных искусственных футбольных полей и футболисты чаще всего выбирают именно этот тип футбольных бутс.

HG (Hard Ground)

Предназначены для искусственных или твердых естественных поверхностей. Этот тип бутс имеет большое количество коротких шипов, которые равномерно расположены на подошве обуви. Шипы имеют плоскую или круглую форму и обеспечивают сцепление и устойчивость.

TF (Turf)

Тренировочные и любительские бутсы для искусственных полей, снега, гаревых и земляных площадок. Вся подошва бутсы покрыта мелкими шипами, обеспечивающие надежное сцепление с грунтом. Обычно подошва изготавливается из резины, а верх аналогичен бутсам FG.

ID (Indoor)

Бутсы для мини футбола в зале. Характерной особенностью этих бутс является гладкая, обычно каучуковая подошва без шипов и облегченный верх из натуральной или искусственной кожи, часто в комбинации с текстильными материалами.

Производители футбольных бутс

Наиболее известные в России фирмы-производители футбольной обуви: Adidas, Asics, Joma, Hummel, Lotto, Mizuno, Nike, Kappa, Puma, Umbro, 2K Sport international. Эти фирмы используют научно-исследовательские работы и достижения в области разработки и производства футбольной обуви высшего класса и имеют оригинальные патенты, защищающие их технологии производства бутс.

Современные бутсы

Современные бутсы производятся из натуральной и искусственной кожи. Каждый материал имеет свои достоинства и недостатки. Вес бутсы. Ведущие фирмы стараются изготовить бутсы, характеристики которых понятны всем и привлекают общее внимание- самые лёгкие бутсы. Фирма Nike разработала бутсы с карбоновой подошвой весом 185 грамм. В 2009 году компания Puma, представила модель Puma v1.815 Ferrari, вес которой составлял 165 грамм. В 2010 году появились ещё более лёгкие бутсы Puma v1.10 SL, вес которых составляет всего только 150 грамм. В 2012 году фирма Mizuno изготовила лёгкие и комфортные футбольные бутсы модели Morelia Neo MD из кожи кенгуру весом 172 грамма. Вместе с тем, вес не являются единственной, или главной характеристикой технологичности бутсы. Фирма Lotto разработала подошву с вращающимся передним шипом, встроенной пружиной и с нановентиляцией, а также верх бутсы из полиуретана без шнурков [www.liga-sport.ru/site.xp/052054051.html технологии производства бутс Lotto]

Ссылки

• [soccer.epicsports.com/soccer-shoe-history.html/ История футбольной обуви]  (англ.)
• [designfootball.ru Новости футбольной экипировки]
• [www.stadiumshop.ru/poleznoe/boots-history.html Бутсы: история и современность]
• [bombardyr.com/news/company/ Новости футбольной индустрии]
• На Викискладе есть медиафайлы по теме Бутсы

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Бутса

– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.


Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.