Футбольный матч Уругвай — Бразилия (1950)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мараканасо
Maracanaço
Турнир

Чемпионат мира по футболу 1950

Дата

16 июля 1950 года

Стадион

Маракана, Рио-де-Жанейро

Арбитр

Джордж Ридер (Англия)

Посещаемость

199 854

1938
1954

Матч проходившего в Бразилии чемпионата мира по футболу 1950 года между Уругваем и Бразилией, состоявшийся 16 июля 1950 года и известный также под названием «Мараканасо» (исп. Maracanazo, порт. Maracanaço) — решающий матч чемпионата мира, одно из наиболее драматичных спортивных событий в истории футбола и спорта вообще. Вошёл в Книгу рекордов Гиннесса как футбольный матч, собравший максимальное количество зрителей — 199 854[1].





Предыстория

Чемпионат мира 1950 проводился по уникальной формуле: единственный раз в истории чемпионатов мира не предусматривалось финального матча. Вместо этого 4 команды, вышедшие в финальную группу (Уругвай, Бразилия, Испания и Швеция), разыграли звание чемпиона по круговой системе. За победу присуждались 2 очка, за ничью — одно.

Положение команд перед последним туром
Команда И В Н П ГЗ ГП О
 Бразилия 2 2 0 0 13 2 4
 Уругвай 2 1 1 0 5 4 3
 Испания 2 0 1 1 3 8 1
 Швеция 2 0 0 2 3 10 0

В первых двух турах финальной группы бразильцы с разгромным счётом победили Швецию (7:1) и Испанию (6:1). Достижения Уругвая были значительно скромнее: с Испанией удалось сыграть лишь вничью (2:2), а Швецию победить с перевесом в один мяч (3:2). В обеих встречах Уругвай уступал по ходу игры в счёте своим соперникам. Таким образом, к третьему туру шансы на чемпионство оставались только у Уругвая и Бразилии, и игра между ними фактически стала финалом чемпионата. Чтобы стать чемпионом, Бразилия могла сыграть и вничью, тогда как Уругваю была нужна только победа.

Подготовка к празднованию

В таких условиях сборная Бразилии воспринималась как безоговорочный фаворит матча и была объявлена в СМИ чемпионом мира ещё за несколько дней до матча. С утра 16 июля начались стихийные празднества на улицах Рио-де-Жанейро. Стадион «Маракана» был забит до отказа — по официальным данным, на игру было продано 173 830 билетов, а общее количество зрителей по разным оценкам составило от 199 до 210 тысяч (этот рекорд посещаемости футбольных матчей до сих пор не побит).

Уверенность болельщиков в победе Бразилии разделяли и официальные лица. Конфедерация футбола Бразилии изготовила 22 золотые медали (в то время ФИФА не вручала медали победителям), была сочинена песня в честь бразильской сборной и т. д. Президент ФИФА Жюль Риме заготовил поздравительную речь на португальском языке в честь Бразилии.

Подготовка Уругвая

Огромную роль в успехе Уругвая сыграл капитан сборной Обдулио Варела, сумевший настроить команду на игру. На предматчевой установке тренер Уругвая Хуан Лопес Фонтана призвал команду играть от обороны. Когда тренер покинул раздевалку, Варела произнёс свою речь, в которой призвал команду играть в атакующем стиле — иначе её постигнет судьба Швеции и Испании. Закончил речь Варела словами: «Парни, неудачники не играют. Пусть начнётся действо!» (исп. Muchachos, los de afuera son de palo. Que comience la función).

Игра

Детали

Уругвай  2:1  Бразилия
Скьяффино  66'
Гиджа  79'
[www.fifa.com/worldcup/archive/edition=7/results/matches/match=1190/report.html Отчёт] Фриаса  47'

Уругвай
Бразилия

Уругвай:
В 1 Роке Масполи
З 2 Матиас Гонсалес
З 3 Эусебио Техера
З 4 Шуберт Гамбетта
П 5 Обдулио Варела (к)
П 6 Виктор Родригес Андраде
Н 8 Хулио Перес
Н 10 Хуан Скьяффино
Н 7 Альсидес Гиджа
Н 9 Оскар Мигес
Н 11 Рубен Моран
Тренер:
Хуан Лопес Фонтана

Бразилия:
В 1 Моасир Барбоза
З 2 Аугусто (к)
З 3 Жувенал
З 6 Бигоде
П 4 Бауэр
П 5 Данило Алвим
Н 8 Зизиньо
Н 10 Жаир
Н 7 Фриаса
Н 9 Адемир
Н 11 Шико
Тренер:
Флавио Коста

Боковые судьи:
Артур Эллис
Джордж Митчелл

Резюме

Как и предполагалось, матч начался с острых атак бразильской сборной. Защита сборной Уругвая, однако, сумела их отбить, и первый тайм закончился вничью — 0:0. Хотя этот счёт устраивал хозяев чемпионата, активность болельщиков несколько снизилась.

Через две минуты после начала второго тайма бразильцы наконец забили гол. Обдулио Варела взял мяч в руки и оспорил гол, считая, что Фриаса находился в положении вне игры. В конце концов Варела согласился с голом, поставил мяч на центр поля и крикнул: «Теперь пора побеждать!». Впоследствии Варела говорил, что его целью было не отменить гол, а сбить наступательный порыв бразильцев, вывести их из равновесия.

Затем Уругваю удалось нащупать слабости в обороне сборной Бразилии. На 66-й минуте Скьяффино сравнял счёт. А когда за 11 минут до конца игры Гиджа забил второй мяч, полностью шокированные болельщики замолчали. На 200-тысячном стадионе установилась мёртвая тишина.

Только три персоны заставляли хранить молчание «Маракану», заполненную 200 тысячами лиц, — Фрэнк Синатра, папа Иоанн Павел II и я.

В оставшееся до конца игры время бразильцы, пытаясь сравнять счёт, нанесли 8 ударов по воротам Уругвая, но забить гол не смогли: хорошо играл вратарь Масполи, а где-то просто не хватило везения.

Последствия

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Итоговая позиция
Команда И В Н П ГЗ ГП О
 Уругвай 3 2 1 0 7 5 5
 Бразилия 3 2 0 1 14 4 4
 Швеция 3 1 0 2 6 11 2
 Испания 3 0 1 2 4 11 1

После окончания игры официальные лица бразильской конфедерации покинули поле, оставив Жюля Риме одного с Кубком мира в руках.

Никаких празднеств, речей, гимнов, построений, завершающих церемоний не было. Всё было забыто. Я стоял, сжимаемый толпой со всех сторон и держа в руке кубок. На моё счастье капитан уругвайцев Варела находился совсем рядом со мной, и я торопливо, как бы украдкой, пожал его тяжёлую мускулистую руку и вручил трофей, не сумев при этом выдавить из себя ни слова.

22 золотые медали с именами игроков бразильской сборной, изготовленные Бразильской конфедерацией футбола, были уничтожены. Песня «Brasil os vencedores» («Бразилия — победители»), написанная за несколько дней до матча, должна была исполняться после победы Бразилии. Но после её поражения песня так и не была никогда исполнена. В Бразилии были отменены все праздничные мероприятия, связанные с проведением чемпионата мира.

Поражение в матче, исход которого, казалось, был предопределён, стало сильнейшим шоком для всей Бразилии. Были зафиксированы случаи самоубийств, смертей от сердечного приступа. Бразильские футболисты подверглись остракизму — многие из них больше не выступали за сборную. Одним из виновников поражения был объявлен вратарь Барбоза, которому припоминали этот матч до конца жизни. В 1993 году официальные лица Бразильской ассоциации футбола не разрешили ему комментировать одну из игр сборной.

Бразильцы приняли решение изменить цвета формы своей сборной — считалось, что старые цвета приносят несчастье. Полностью белая домашняя форма, с небольшой синей полоской вокруг шеи, поменялась на жёлтую рубашку с зелёной полоской и синие трусы. Выездная форма осталась сине-белой.

См. также

Напишите отзыв о статье "Футбольный матч Уругвай — Бразилия (1950)"

Примечания

  1. [www.guinessrecords.ru/info/futbol_2/rekord_poseshaemosti.htm Рекорд посещаемости]

Ссылки

  • [www.sovsport.ru/gazeta/article-item/38468 И. Гольдес. Величайшая драма в истории футбола]
  • [www.kc-camapa.ru/cgi-bin/books.cgi?fkog,6 Уругвай — родина великих игроков]


</div>

Отрывок, характеризующий Футбольный матч Уругвай — Бразилия (1950)

Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…