Футбол на летних Олимпийских играх 1936

Призёры

1-е место	2-е место	3-е место
Италия	Австрия	Норвегия

Олимпийский футбольный турнир 1936 года прошёл на Олимпиаде в Берлине. Турнир, как и все Олимпийские игры проходил на фоне политического и межгосударственного напряжения, которое имело место в то время в Европе и мире.

Победителем турнира стала сборная Италии. С точки зрения истории футбола, представительство на турнире пострадало также из-за проведения чемпионата мира по футболу.

Проведение первого чемпионата мира по футболу 1930 года, который был одной из причин отсутствия футбольного турнира в программе игр 1932 года, привёл к снижению престижа футбольного турнира Олимпиады. Страны с того момента направляли своих лучших игроков на чемпионаты мира, а на Олимпиаду приезжали дублёры.

Восстановление олимпийского футбольного турнира в 1936 году было обеспечено тем, что немецкие организаторы были уверены, что это поднимет престиж игр в Берлине. Кроме того, Германия была одним из фаворитов, и первые неудачи национальной сборной не оттолкнули болельщиков от турнира, матчи за бронзовые и золотые медали игр посмотрело в целом 195000 человек.

Результаты

1/8 финала

•  Италия 1:0  США
•  Норвегия 4:0  Турция
•  Япония 3:2  Швеция
•  Германия 9:0  Люксембург
•  Польша 3:0  Венгрия
•  Австрия 3:1  Египет
•  Перу 7:3  Финляндия
•  Великобритания 2:0  Китай

1/4 финала

•  Италия 8:0  Япония
•  Германия 0:2  Норвегия
•  Польша 5:4  Великобритания
•  Перу 4:2  Австрия (доп. время)

1/2 финала

•  Италия 2:1  Норвегия (доп. время)
•  Австрия 3:1  Польша

Матч за 3 место

•  Норвегия 3:2  Польша

Финал

•  Италия 2:1  Австрия (доп. время)

Ссылки

• [www.rsssf.com/tableso/ol1936f.html Архив RSSSF]

Отрывок, характеризующий Футбол на летних Олимпийских играх 1936

– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.