Фу Цзои
| Фу Цзои | |
| кит. упр. 傅作义, пиньинь: Fù Zuòyì | |
 Фу Цзои | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Принадлежность | |
| Род войск |
сухопутные войска |
| Годы службы |
1911—1949 |
| Звание |
генерал |
| Сражения/войны |
Северный поход |
Фу Цзои (кит. упр. 傅作义, пиньинь: Fù Zuòyì, 2 июня 1895 — 19 апреля 1974) — китайский военачальник, гоминьдановский генерал, впоследствии перешедший на сторону коммунистов.
Биография
Фу Цзои родился в уезде Жунхэ (современный уезд Ваньжун городского округа Юньчэн) провинции Шаньси. В 1911 году во время Синьхайской революции присоединился к повстанцам в Тайюани, возглавив студенческий боевой отряд. В 1915 году поступил в Баодинскую военную академию, где выучился на пехотного офицера. Когда в 1927 году Янь Сишань перешёл на сторону Гоминьдана, Фу Цзои вместе с ним принял участие в Северном походе, а в 1930 году, опять же вместе с Янь Сишанем, принял участие в войне центральных равнин, воюя против Чан Кайши, но потерпел поражение. В 1931 году Фу Цзои стал губернатором провинции Суйюань.
Когда в начале 1930-х годов японцы, захватив Маньчжурию, начали продвигаться к Великой Стене, Фу Цзои, возглавив 59-ю армию, принял участие в обороне восточного участка Стены, а в 1936 году успешно разгромил противника в ходе боевых действий в провинции Суйюань. Во время японо-китайской войны Фу Цзои, занимая различные посты, участвовал в сражении за провинцию Чахар, битве за Тайюань и зимнем наступлении, выиграв битву за Уюань. Фу Цзои закончил войну в должности командующего 12-м военным районом, отвечая за операции в провинциях Жэхэ, Чахар и Суйюань.
Когда в Китае возобновилась гражданская война, то войска Фу Цзои удерживали важную линию Суйюань-Бэйпин, отделявшую Маньчжурию от собственно Китая. Однако постепенно Фу Цзои разочаровывался в том курсе, которым шла страна. Переломным моментом явился октябрь 1948 года, когда Чан Кайши неожиданно покинул стратегически важное совещание, посвящённое обороне Северного Китая от коммунистов, выигрывавших Ляошэньское сражение, и улетел в Шанхай. Как позднее выяснилось, Цзян Цзинго, взявшийся за борьбу с коррупцией и преступностью в Шанхае, арестовал Кун Линканя — сына Кун Сянси, и жена Чан Кайши Сун Мэйлин, на сестре которой был женат Кун Сянси, уговорила мужа спасти Кун Линканя от неминуемой казни. Этот случай показал Фу и другим гоминьдановским командующим на севере Китая, что Чан Кайши ставит благополучие своей семьи выше интересов страны. Поэтому, когда коммунисты предложили договориться о мирном разрешении дел на севере Китая ввиду неизбежной победы над Чан Кайши, Фу Цзои пошёл с ними на переговоры, к которым его подталкивали ряд тайных коммунистов из окружения, включая собственную дочь Фу Дончжу и личного секретаря. В результате переговоров с Линь Бяо, во время Бэйпин-Тяньцзиньской операции город Бэйпин был сдан без боя 31 января 1949 года, а войска Фу Цзои, включавшие четвертьмиллионный гарнизон в городе, после реорганизации влились в состав Народно-освободительной армии Китая.
В сентябре 1949 года Фу Цзои вошёл в Народный политический консультативный совет Китая первого созыва, а после образования КНР занял пост министра водных ресурсов. Он был делегатом ВСНП 1-го, 2-го и 3-го созывов, и заместителем председателя Государственного комитета обороны.
Напишите отзыв о статье "Фу Цзои"
Отрывок, характеризующий Фу Цзои
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
