Ла Гуардия, Фьорелло

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Фьорелло ЛаГуардиа»)
Перейти к: навигация, поиск
Фьорелло Генри Ла Гуардиа
Fiorello Henry La Guardia
99-й мэр Нью-Йорка
1 января 1934 — 31 декабря 1945
Предшественник: Джон О'Брайен
Преемник: Уильям О'Двайер
Член Палаты представителей от 20-го избирательного округа Нью-Йорка
4 марта 1923 — 3 марта 1933
Предшественник: Айзек Сигель[en]
Преемник: Джеймс Лэнзетта[en]
Член Палаты представителей от 14-го избирательного округа Нью-Йорка
4 марта 1917 — 31 декабря 1919
Предшественник: Майкл Фарли[en]
Преемник: Натан Перлман[en]
 
Рождение: 11 декабря 1882(1882-12-11)
Гринвич-Виллидж, Манхэттен, Нью-Йорк, США
Смерть: 20 сентября 1947(1947-09-20) (64 года)
Бронкс, Нью-Йорк, США
Партия: Республиканская партия США
 
Автограф:

Фьоре́лло Ге́нри Ла Гуа́рдия[1], Фиорелло Ла Гуардиа, Ла Гардиа (Fiorello Henry La Guardia, 11 декабря 1882 — 20 сентября 1947) — американский политик, мэр Нью-Йорка в течение трёх каденций с 1933 по 1945 гг. Был прозван «Цветочком» (англ. the Little Flower) по буквальному переводу его имени и, возможно, из-за невысокого роста. Будучи республиканцем, представлял либеральное крыло партии, был сторонником прогрессивизма и «нового курса» Рузвельта. Возглавлял Нью-Йорк в годы восстановления от Великой депрессии, стал популярным мэром и деятелем национального масштаба, руководя при президенте Рузвельте ведомством гражданской обороны после вступления США во Вторую мировую войну.





Биография

Родился в Бронксе в семье итальянца-католика Ахилла Ла Гуардиа, родом из Чериньолы, и итальянки еврейского происхождения из Триеста Ирен Коэн Луццато; воспитывался в епископальной традиции. В его детстве среднее имя было изменено с Энрико (итал. Enrico) на Генри. Юность провёл в Венгрии и Италии, работал в консульствах США в Будапеште, Триесте и Фиуме. С 1906 г. работал в Нью-Йорке переводчиком иммиграционной службы, учился в Нью-Йоркском университете, в 1910 получил право адвокатской практики в суде. В 1916 был избран в Палату представителей конгресса США, однако вскоре покинул эту должность в связи с участием в боевых действиях Первой мировой войны в качестве военного летчика. В 1918 вернулся к административной работе, в 1922 г. переизбран в Палату представителей, в 1933 г. успешно баллотировался в мэры Нью-Йорка. Впоследствии был переизбран на этот пост дважды.

В качестве мэра Ла Гуардиа прославился, прежде всего, своей неутомимой борьбой с коррупцией и преступностью (первым делом он отдал приказ арестовать Лаки Лучано, стремясь разрушить стереотип об итальянцах как мафиози) и введением новых социальных программ, существенно повысивших благосостояние малоимущих жителей Нью-Йорка. Немало внимания уделялось и борьбе с последствиями «сухого закона» — организованной преступностью и наркоманией.

Ла Гуардиа и вопрос о легализации марихуаны

Ла Гуардиа был уверен, что употребление марихуаны может помочь в лечении наркозависимости, и настаивал на продолжении исследований в этом направлении даже тогда, когда по всей стране бушевала антимарихуановая истерия, спровоцированная Комиссаром по наркотикам Г. Анслингером. В ответ на введение «налога на марихуану» Ла Гуардиа организовал комиссию по изучению проблемы марихуаны в Нью-Йорке. Членами комиссии являлись два терапевта, три психиатра, два фармаколога, эксперт по здравоохранению, уполномоченные Управления исправительных учреждений и учреждений здравоохранения, а также директор отделения психиатрии Министерства лечебных учреждений. Комиссия начала исследования в 1940 году и в 1944 году подробно изложила их результаты в докладе «Проблема марихуаны в Нью-Йорке».

Комиссия не нашла никаких доказательств тому, что значительная часть преступлений была связана с марихуаной, равно как и тому, что марихуана провоцирует агрессивное или антисоциальное поведение. Результаты исследований свидетельствовали, что употребление марихуаны не оказывает сексуально-возбуждающего действия и не влечет за собой негативных изменений личности. Не было получено данных, которые свидетельствовали бы о привыкании к ней.

Однако Конгресс США проигнорировал выводы «комиссии Ла Гуардии», а Комиссар по наркотикам ответил на них новой пропагандистской кампанией. В 1949 г. марихуана была объявлена «оружием коммунистов, ослабляющим дух американской нации», и любые дебаты о её безвредности стали невозможны.

Память

Напишите отзыв о статье "Ла Гуардия, Фьорелло"

Примечания

Ссылки

  • [www.nytimes.com/learning/general/onthisday/bday/1211.html Obituary, NY Times, September 21, 1947 La Guardia Is Dead; City Pays Homage To 3-Time Mayor(англ.)
  • [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=L000007 LA GUARDIA, Fiorello Henry] (из Биографического справочника Конгресса США) (англ.)
  • [www.fiorellolaguardia.lagcc.cuny.edu/laguardia/ Fiorello H. LaGuardia Collection of the LaGuardia and Wagner Archives of the City University of New York] (англ.)
  • [www.dossena.org/tiziano/laguardia.html Tiziano Thomas Dossena, «Fiorello La Guardia» in Bridge Apulia USA, No.3 (Italy, 1998)] (англ.)

Отрывок, характеризующий Ла Гуардия, Фьорелло

Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.