Повелительница горы
Повелительница горы (Фьяллконан, исл. Fjallkonan) – женское олицетворение (национальная персонификация) Исландии. В образе Повелительницы горы отображено глубоко укоренившееся желание исландцев быть независимой нацией. Будучи национальным символом, Фьяллконан воплощает стремление исландцев к независимости. Повелительница гор изображается светловолосой (как большинство исландцев).[1] Зачастую она одета в синее или черное платье и белый головной убор.
Содержание
Образ в поэзии
Впервые Повелительница горы была описана в поэме Ofsjónir Эггерта Олафсона (англ.), (1752), однако её имя было упомянуто в первый раз в поэме Eldgamla Ísafold Бьярна Тораренсена (англ.). Начиная с того времени она стала хорошо известным символом в исландской поэзии.
Повелительница горы
была нашим священным символом поклонения
- архетип исландских гор. [2]
этой суровой природе.
Дикая красота, едва сдерживаемая в её кристально чистых глазах,
Изображение образа
В 1864 и 1866 годах был опубликован английский перевод исландских народных сказок под названием «Исландские легенды», собранные Йоном Арнасоном. В этом издании присутствует изображение «женщины гор», выполненное немецким художником Й.Б. Цвекером, который детализировал образ Фьяллконан при помощи Эйрикура Магнуссона (англ.), одного из переводчиков. Магнуссон описал изображение в письме к Йону Сигурдссону (англ.) 11 апреля 1866 года.
Другой образ Повелительницы гор создан Бенедиктом Грёндалем на памятной открытке к национальному празднику в 1874 году. Одежда Повелительницы гор впервые представлена в Виннипеге (Канада) в 1924 году.
Образ в национальных традициях
С момента основания Исландской республики в 1944 году, чтение поэмы «Повелительницы горы» в день независимости (17 июня) стало исландской традицией. Женщина в образе Повелительницы гор, одетая в праздничный исландский национальный костюм и декламирующая стихотворение, принимает участие в ежегодных празднествах в честь Дня независимости Исландии. Она олицетворяет дух исландской нации и природы Исландии. Образ Повелительницы гор во многом является наследием периода романтизма, который пришёлся на то время, когда на острове совершались первые шаги к независимости Исландии.[3]
Напишите отзыв о статье "Повелительница горы"
Примечания
Ссылки
- [www.slideshare.net/fludaskoli/fjallkonan Fjallkonan] (англ.)
- [www.library.wisc.edu/etext/Jonas/Heilsa/Heilsa-Arnason.html Description of the drawing of J.B. Zweck by Eiríkur Magnússon in a letter to Jón Sigurðsson.] (англ.)
- [books.google.com/books?id=JsYdAAAAMAAJ&pg=PR1&dq=Icelandic+Legends+Collected+by+J%C3%B3n+Arnason&client=firefox-a&cd=1#v=onepage&q=&f=false Icelandic Legends volume 2] in Google Books (англ.)
- [www.thorvaldsens.is/nanar_merki.php?id=1913 Picture designed by Benedikt Gröndal] (англ.)
- [www.midja.is/david/textar/default.asp?Id=482 The poem 'Eldgamla Ísafold' by Bjarni Thorarensen] (англ.)
- [www.hitthusid.is/category.aspx?catID=1980 List of women who have represented Fjallkonan.] (англ.)
- [www.library.wisc.edu/etext/Jonas/Heilsa/Heilsa-Arnason.html] (англ.)
Отрывок, характеризующий Повелительница горы
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
