Дело Лео Франка

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Фэган, Мэри»)
Перейти к: навигация, поиск

Дело Лео Франка — судебный процесс по обвинению Франка Лео Макса в изнасиловании и убийстве 13-летней Мэри Фэган в 1913 году в Атланте, штат Джорджия. Лео Франк был признан виновным на основании сомнительных доказательств, приговорён к смерти, помилован губернатором, а затем выкраден из тюрьмы и повешен группой возмущённых граждан. Линчевание Лео Франка выявило проблему антисемитизма в США и привело к созданию Антидиффамационной лиги.





Обвиняемый

Лео Франк родился в городе Куэро в Техасе (США) 17 апреля 1884 года в семье Рудольфа и Раи Франк. Вскоре после рождения вместе с родителями переехал в Нью-Йорк. Окончил Корнелльский университет, получив диплом инженера-механика в 1906 году. В 1910 г. женился на Люсиль Зелиг — девушке из состоятельной еврейской семьи, чьи предки два поколения назад основали первую синагогу в Атланте. Благодаря покровительству дяди — совладельца Национальной карандашной фабрики — получил должность управляющего фабрикой. Для повышения квалификации ездил в Европу в 1907—1908 гг., вернулся в Атланту в 1908 г. Добился больших успехов как на деловом, так и на общественном поприще, стал богатейшим человеком города и председателем местного отделения еврейской организации «Бней-Брит». Увлекался оперой, играл в теннис и бридж.

Жертва

Мэри Фэган (англ. Mary Phagan), девочка из простой рабочей семьи, родилась 1 июня 1899 года, работала на карандашной фабрике, присоединяя стирательные резинки к карандашам, за 12 центов в час; известно, что она регулярно посещала церковь и даже играла в церковной пьесе. 27 апреля 1913 года она была найдена убитой в подвале фабрики и затем похоронена на кладбище города Мариетта (Джорджия).

Суд

В изнасиловании и зверском убийстве Мэри Фэган обвинили Лео Франка. Прямых улик против Лео обнаружено не было, а показания полицейских изобиловали противоречиями. Тем не менее 29-летнего Франка признали виновным. Решающими для судьи оказались показания единственного свидетеля, чернокожего рабочего Джима Конли. В настоящее время большинство историков полагают, что Конли и совершил это преступление[1][2][3]. В частности, адвокат Конли ещё в 1914 году заявил, что считает его виновным.

На судебном процессе в 1913 г. был признан виновным и приговорён к смертной казни. Решение о смертном приговоре регулярно подвергалось критике со стороны ведущих юристов Севера США[4]. Но ряд публицистов штата по инициативе Тома Ватсона[4] начали противоположную атаку в прессе.

Под воздействием общественного мнения губернатор штата помиловал Франка, заменив смертную казнь пожизненным заключением. Группа возмущенных жителей города похитила его из тюрьмы и устроила самосуд путём повешения 17 августа 1915 года.

Новые данные по делу и «помилование» Франка

В 1982 году, через 70 лет после убийства, Алонсо Манн, мальчик, работавший в офисе Франка, рассказал, что видел, как Джим Конли на фабрике в одиночку переносил тело Фэган.[5] Манн показал под присягой, что Конли угрожал убить его, если он сообщит о том, что видел. Когда мальчик рассказал об этом родителям, те заставили его поклясться, что он это никому больше не расскажет. Наконец Манн решил сделать заявление, по его словам, для того, чтобы спокойно умереть. Он прошёл тест на детекторе лжи и умер через три года в возрасте 85 лет.

Показания Манна стали основой для посмертного помилования Франка, которое последовало 11 марта 1986 года. Ввиду того что материалы дела были утеряны, а Конли умер в 1962 году, представлялось невозможным вновь расследовать дело с применением современных методов, поэтому штат ограничился лишь помилованием Франка и признанием своей вины в его смерти.

В 2003 году американский журналист Стив Они выпустил книгу «И мёртвые поднимаются: убийство Мэри Фэган и линчевание Лео Франка»[6], где, проанализировав документы и пообщавшись с людьми, пришёл к мнению, что Лео Франк был невиновен, а организаторами и участниками самосуда были самые уважаемые граждане штата, в том числе губернатор, судья и глава комитета ассамблеи штата по делам тюрем[4].

Последствия

Некоторые источники полагают, что дело имело антисемитскую подоплёку, поскольку Лео Франк был верующим иудеем. По словам сотрудницы музея еврейской истории в Атланте Сандры Берман, многие члены еврейской общины Джорджии решили покинуть штат, переехать в другие регионы страны[4]. Дело Лео Франка стало поводом для создания Антидиффамационной лиги[7].

См. также

Напишите отзыв о статье "Дело Лео Франка"

Примечания

  1. Indicted For Girl's Murder; Leo A. Frank Accused In Case That Has Taken Political Turn, The New York Times (May 25, 1913).
  2. Worthy, Larry. [ngeorgia.com/feature/littlesecrets.html Little Secrets], About North Georgia.
  3. Waldrep Christopher. The Many Faces of Judge Lynch. — New York: Palgrave MacMillan, 2002. — ISBN 0-312-29399-2.
  4. 1 2 3 4 [www.sem40.ru/criminal/history/8334/ Самосуд в Мариэтте, Виктор Коршиков, Русский базар, 11-11-2003]
  5. Oney, с. 683—684.
  6. Steve Oney. And the Dead Shall Rise: The Murder of Mary Phagan and the Lynching of Leo Frank. New York: Random House, 2003.
    According to «Publishers Weekly», «Oney carefully maps the history of the Jewish community in the South; the role that New York newspapers played in publicizing the trial and attacking anti-Semitism; and the complex role that racism and the interactions between black and white Georgians played in Frank’s conviction.»
  7. [www.ogoniok.com/5077/32/ Экстремисты: от фашистов до экологов]

Литература

  • Alphin, Elaine Marie. [books.google.com/books?id=iJq2g1KG0_UC An Unspeakable Crime: The Prosecution and Persecution of Leo Frank]. Carolrhoda Books, 2010 ISBN 9780822589440

Ссылки

  • [www.sem40.ru/criminal/history/8334/ Самосуд в Мариэтте]
  • [georgiainfo.galileo.usg.edu/topics/history/article/progressive-era-world-war-ii-1901-1945/the-leo-frank-case The Leo Frank Case] (англ.). GeorgiaInfo. Проверено 23 сентября 2015.


Отрывок, характеризующий Дело Лео Франка

Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.