Фэйсян

Фэйсян
Ханьдань
Площадь:	496 км²
Перепись населения:	2004
Население:	310 000 чел.
Почтовые индексы:	057550
Телефонные коды:	310
fx.hd.gov.cn/

Уезд Фэйся́н (кит. упр. 肥乡县, пиньинь: Féixiāng xiàn) — уезд городского округа Ханьдань провинции Хэбэй (КНР). Название уезда в переводе означает «волость Фэй».

История

Ещё в эпоху Враждующих царств в царстве Чжао, в состав которого входили эти места, было создано владение Фэй, от которого и идёт название уезда. При империи Западная Хань на северной части территории современного уезда был образован уезд Лежэнь (列人县). В 91 году до н. э. на юго-восточной части территории современного уезда был образован удел Цзибэй (即裴侯国), а в 67 году до н. э. на северо-западной части — удел Ханьгоу (邯沟侯国). Во времена диктатуры Ван Мана уезд Лежэнь был переименован в Лечжи (列治县), а удел Цзибэй — в Цзиши (即是). При империи Восточная Хань уделы Цзиши и Ханьгоу были расформированы, а уезду Лечжи возвращено название Лежэнь.

Во времена Троецарствия в царстве Вэй в 221 году из уездов Лежэнь и Ханьгоу был выделен уезд Фэйсян. При империи Северная Вэй в 442 году уезд Чичжан (斥漳县) был присоединён к уезду Лежэнь, но в 496 году был выделен вновь. При империи Восточная Вэй в 534 году уезд Фэйсян был присоединён к уезду Линьчжан. При империи Северная Ци уезд Лежэнь был расформирован.

При империи Суй в 590 году уезд Фэйсян был образован вновь. В 596 году восточная часть уезды (территория бывшего уезда Лежэнь) была выделена в отдельный уезд Цинчжан (清漳县). При империи Тан в 843 году уезд Цинчжан был присоединён к уезду Фэйсян.

В 1949 году был создан Специальный район Ханьдань (邯郸专区), и уезд вошёл в его состав. В 1958 году уезд Фэйсян был присоединён к уезду Цюйчжоу, но 1961 году уезд был восстановлен в прежних границах. В 1970 году Специальный район Ханьдань был переименован в Округ Ханьдань (邯郸地区). В июне 1993 года округ Ханьдань и город Ханьдань были расформированы, и образован Городской округ Ханьдань.

Административное деление

Уезд Фэйсян делится на 2 посёлка и 7 волостей.

Отрывок, характеризующий Фэйсян

Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.