Фалешты

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Фэлешть»)
Перейти к: навигация, поиск
Город
Фалешты
Falesti
Герб
Страна
Молдавия
Район
Фалештский район
Координаты
Примар
Владимир Руссу
Первое упоминание
Город с
Площадь
14,8 км²
Высота центра
119 м
Население
18 200[1] человек (2014)
Часовой пояс
Телефонный код
+373 259
Почтовый индекс
MD-5900
Автомобильный код
FL
Официальный сайт

[falesti.md .md]  (молд.)</div>

Фале́шты (молд. Făleşti, Фэлешть) — город в Молдавии, центр Фалештского района. Находится на расстоянии в 127 км от Кишинева. Железнодорожная станция.





История

Первые упоминания о Фалештах относятся к 1429 году, когда молдавский господарь Александр I Добрый дает одному из бояр право управления рядом сел, среди которых и Фалешты. По одной из версий, название села происходит от слова "Fală", что в средние века на румынском языке означало "слава"[2].

Следующее упоминание о Фалештах относится к 1670-1680 годам, когда из-за принадлежности села судились расположенный неподалеку монастырь и местный воевода Иордаке Балш, потомки которого владели селом в течение нескольких поколений. В записях от 1795 года описывается каменная церковь, расположенная в Фалештах и носившая имя Св. Николая. До сих пор день города Фалешт отмечается 22 мая во время церковного праздника Никола вешний.

После присоединения Бессарабии к Российской империи Фалешты переходят от семьи Балш к новым хозяевам. Здесь открывается российский таможенный пост. В 1842 году в городке открывается первая церковно-приходская школа, в 1871 году - небольшая больница.

После крестьянской реформы отмечается непропорциональное распределение земель, характерное для многих областей Российской империи того времени. Так по документам, местному помещику Никополю принадлежало 3284 десятины земли, в то время как всем остальным жителям - 580 десятин. В это время в городке появляются первые крестьянские хозяйства, Фалешты являются центром одноимённой волости. В 1902 году в Фалештах было 803 дома, одна церковь, три синагога и две школы. Население составляло 3993 человека, из которых 870 были евреями, перебравшимися из Галиции[3].

В 1918-1940 годах Фалешты вместе со всей территорией Бессарабии находилась в составе Румынии. В это время Фалешты являются центром одноимённой пласы в составе Бельцкого жудеца. 30 июня 1940 года территория Бессарабии была передана Румынией Советскому союзу и на части этой территории, а также части территории Молдавской АССР была образована Молдавская Советская Социалистическая Республика в составе Союза Советских Социалистических Республик. Фалешты становятся городом и административным центром Фалештского района. В результате июньской депортации 1941 года из города были высланы бывшие работники румынской администрации, зажиточные жители, священнослужители и "ненадежные элементы". Целью ссылки стали Казахская ССР, Коми АССР, Красноярский край, Омская и Новосибирскую области. Выселение происходило в рамках кампании советских властей, официально именовавшейся «очисткой» от «антисоветского, уголовного и социально опасного элемента» и членов их семей[4].

26 июня 1941 года во время Великой Отечественной Войны город оставляет Красная Армия. Территория Бессарабии, Северной Буковины, Буджака и междуречья Южного Буга и Днестра входят в состав Королевства Румыния. Фалешты становятся отдельной административной единицей Город Фалешты в составе Бельцкого жудеца.

После образования на территории левобережной Молдавии Губернаторства Транснистрия, румынские власти провели депортацию цыганского и еврейского населения за Днестр. Большая часть фалештских евреев, составлявших существенную часть населения города(по разным данным от 20 до 25%), подверглись депортации. Евреев собирали в конвои под контролем румынских солдат и пешим ходом отправляли в Транснистрию по заранее намеченным маршрутам. Через каждые 10 километров было вырыто по яме приблизительно на 100 человек каждая. Те евреи, которые не могли идти, подлежали расстрелу. Тела погибших нужно было сбрасывать в эти ямы[5].

Фалешты были освобождены от румынской оккупации в результате Яссо-Кишинёвской операции 26 августа.

После окончательного установления советской власти Фалешты вновь становятся районным центром. Начинаются радикальные изменения в экономике города, открывается машинный, сахарный, винодельческий, консервный заводы, хлебокомбинат.[6]

В социальной сфере начинают работать 4 общеобразовательные школы(включая школу-интернат), профессиональное училище, художественная и спортивная школы, 7 детских садов. В это время в городе появляются два дома культуры, кинотеатр и три библиотеки. В медицинской сфере работает одна больница с 520 местами, поликлиника, два медицинских пункта и 3 аптеки. В торговой сфере действует один универмаг, магазины хозяйственных и пищевых продуктов, рынок. В городе работали гостиница, ресторан и кафе.[6]

На волне подъёма националистических настроений в 1989-1992 годах, в центре города на стене рынка несколько раз появлялась надпись "Чемодан. Вокзал. Россия" с явным антирусским оттенком. Однако, острых межнациональных конфликтов в городе не происходило.

После обретения Молдовой независимости, город остается центром одноимённого района. В результате проведенной административной реформы 1999 года, город становится частью Бельцкого уезда. Однако, в 2002 году была восстановлена старое административное устройство и город вновь стал районным центром.

Герб

Герб, принятый в 1936 году, выглядит следующим образом: «В серебряном поле на зеленых волнах чёрная утка, а по краям два черных стебля. Щит увенчан серебряной городской короной с 3 башнями».[7]

Демография

Экономика

Культура

Образование

Уроженцы

Источники

  1. www.statistica.md/newsview.php?l=ru&id=4347&idc=168 Данные о переписи населения Республики Молдова
  2. Ioniță Veaceslav : Ghidul orașelor din Republica Moldova/ Veaceslav Ioniță. Igor Munteanu, Irina Beregoi. - Chișinău,: TISH, 2004 (F.E.-P. Tipografia Centrală). 248 p. ISBN 9975-947-39-5
  3. Anthony Babel, La Bessarabie, ed. Felix Alcan, Geneva, 1932 și Zamfir Ralli-Arbore. Dicționarul geografic al Basarabiei, reeditare după ediția: București 1904, editura Museum Chișinău, Fundația Culturală Română. 2001. 235 p.
  4. Дюков А. Р. [common.regnum.ru/documents/mif-o-genocide.pdf Миф о геноциде]
  5. Клара Жигня. [www.achievementsnews.co.uk/index.php?action=razdel&article_id=376 Холокост бессарабских евреев] // Достижения.
  6. 1 2 Cocieru, V. „Fălești”. Enciclopedia Sovietică Moldovenească, V. ,pp. 195.
  7. «Вестник геральдиста», 4/1992

Напишите отзыв о статье "Фалешты"

Отрывок, характеризующий Фалешты

Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».


В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Фалешты&oldid=81541923»