Домино, Фэтс

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Фэтс Домино»)
Перейти к: навигация, поиск
Фэтс Домино
Fats Domino
Основная информация
Полное имя

Антуан Доминик Домино

Дата рождения

26 февраля 1928(1928-02-26) (96 лет)

Место рождения

Новый Орлеан, Луизиана

Годы активности

1949— наши дни

Страна

США США

Профессии

Певец, пианист, композитор

Жанры

ритм-н-блюз, рок-н-ролл, блюз, буги-вуги

Псевдонимы

Fats, The Fat Man

Лейблы

Imperial, ABC, Mercury Records, Broadmoor, Reprise, Sonet, Warner Bros. Records, Toot Toot

Фэтс Домино (англ. Fats Domino, настоящее имя Антуан Доминик Домино, фр. Antoine Dominique Domino; род. 26 февраля 1928, Новый Орлеан, Луизиана) — американский пианист и вокалист, один из родоначальников рок-н-ролла. Обладатель почётной награды Grammy Lifetime Achievement Award (1987) и один из величайших музыкантов эпохи рок-н-ролла по версии журнала Rolling Stone[1].





Биография

Становление

Антуан Доминик начал играть на пианино в 7 лет. Свой собственный стиль музыкант вырабатывал под влиянием пианистов Альберта Аммонса, Мид Лю Льюиса и Литтл Уилли Литтлфилда, игравших в послевоенные годы в стиле буги-вуги.

Первые успехи

В 1949 году, уже под сценическим именем Фэтс (Толстяк), Домино записал первый сингл — The Fat Man. В это же время руководитель фирмы грамзаписи познакомил Домино с Дэйвом Бартоломью, музыкантом, аранжировщиком и композитором, уже несколько лет игравшем джаз и буги-вуги в Новом Орлеане. Именно Дэйв Бартоломью был композитором и продюсером большинства хитов Домино.

В сотрудничестве с профессиональными музыкантами Ли Алленом (тенор-саксофон), Элвином Тайлером (баритон-саксофон) и барабанщиком Эрлом Палмером Домино и Бартоломью заложили основы нью-орлеанского ритм-н-блюза. В середине 1950-х годов несколько записей с этими музыкантами сделал Литтл Ричард. Композиция «The Fat Man» была распродана в 1950 году тиражом свыше миллиона экземпляров и привлекла всеобщее внимание к добродушному толстяку с забавным южным акцентом. Эта песня до сих пор остается одним из основных соискателей титула первой рок-н-рольной записи.

До апреля 1955 года известность Фэтса была ограничена любителями ритм-н-блюза (около 10 композиций пробились в ритм-н-блюзовые чарты США). Афроамериканские исполнители в эпоху расовой сегрегации не были популярны у белого населения Америки. Именно первые музыканты, игравшие рок-н-ролл, — Фэтс Домино, Литтл Ричард, Элвис Пресли, Билл Хейли, положили начало стиранию границ в музыке для афро- и англо-американцев.

Популярность

В апреле 1955 года фирма грамзаписи Imperial, с которой у Домино был контракт, выпустила сингл «Ain’t That a Shame», который стал популярным на национальном уровне. Летом 1955 этот хит перепел популярный белый эстрадный певец Пэт Бун. Песня Домино заняла вершины американских чартов (в исполнении самого Фэтса композиция попала в них через год). Вслед за белыми исполнителями рок-н-ролл начинают играть черные.

Шестьдесят шесть блюзовых и рок-н-рольных хитов Домино в технике страйд-пиано с вкраплениями буги-вуги отметили в чарте Billboard Hot 100, причем наиболее успешными были композиции «Ain’t That a Shame» (1955) и «Blueberry Hill» (1956, известна также в исполнении Луи Армстронга). В 19581960 годах тиражи пластинок Фэтса в США превышали тиражи Элвиса Пресли.

1960-е—настоящее время

Последним хитом Фэтса Домино стала композиция «Heartbreak Hill», выпущенная в 1964 году. После этого в США в чарты Фэтс попадал лишь дважды — в 1968 году с кавером «Lady Madonna» Леннона и Маккартни и в 1981 году с «Whiskey Heaven».

С 1970-х Фэтс выезжает из родного города, Нового Орлеана, где ему поставлен памятник, только на редкие концерты и юбилеи. Во время урагана «Катрина» в 2005 году он считался пропавшим без вести, и около его дома даже появилась траурная растяжка. Впоследствии выяснилось, что музыкант был эвакуирован в ходе операции национальной службы береговой охраны.

Несмотря на возраст, музыкант продолжает активную творческую деятельность. В списке самых продаваемых исполнителей за всю историю музыки Фэтс Домино занимает 69 место. Тиражи его дисков приближаются к двумстам миллионам, переиздания и сборники выходят ежегодно. Его поклонником был юный Джордж ХаррисонК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4125 дней].

Избранная дискография

Напишите отзыв о статье "Домино, Фэтс"

Примечания

  1. [www.rollingstone.com/music/lists/100-greatest-artists-of-all-time-19691231/fats-domino-19691231 Fats Domino]


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Домино, Фэтс

Только когда в избу вошел Бенигсен, Кутузов выдвинулся из своего угла и подвинулся к столу, но настолько, что лицо его не было освещено поданными на стол свечами.
Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.
– Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.)
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»