Шествие князей

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Фюрстенцуг»)
Перейти к: навигация, поиск

«Шествие князей» («Княжеская процессия», «Фюрстенцуг»нем. Fürstenzug) — знаменитое настенное плиточное панно из мейсенского фарфора, одна из достопримечательностей Дрездена. Создано в 19041907 гг.

На самом большом в мире фарфоровом панно, составленном из 25 тысяч уложенных бесшовно плиток, изображена торжественная конная процессия, отражающая тысячелетнюю историю правившего в Саксонии княжеского дома Веттинов. «Фюрстенцуг» размещён на внешней стене галереи «Длинный ход» (нем. Langer Gang), составляющей северную стену конюшенного двора «Штальхоф» (нем. Stallhof) в комплексе дрезденского дворца-резиденции.

Панорама «Шествия князей»




История

Ещё в 1589 г. эту стену украшала картина, выполненная известковыми красками. В 18721876 гг. по случаю 800-летия княжеского дома Веттинов художник Вильгельм Вальтер создал на её месте картину в технике сграффито. В 19041907 гг. недолговечная картина на открытом воздухе была перенесена на керамическую плитку.

Панно чудесным образом практически не пострадало во время бомбардировок Дрездена в конце Второй мировой войны: пришлось заменить всего лишь 200 плиток. Реставрация панно проводилась в 19791980 гг.

В 2006 г. в праздновании 800-летия города Дрезден участвовала живая картина «Шествие князей», воссоздавшая знаменитое панно. С мая 2007 г. исторические костюмы, сшитые для этого представления, демонстрируются в замке Рохлиц.

Фактические данные

  • длина: 102 м
  • высота: 9,5 м
  • площадь 957 кв. м
  • количество плиток — около 25 000

Изображённые личности

В «Шествии князей» принимают участие 94 человека: 35 маркграфов, курфюрстов и королей Саксонии, а также 59 учёных, художников, ремесленников, солдат, детей и крестьян. На картине также присутствуют лошади и две борзые собаки. Помимо представителей дрезденской гимназии Кройцшуле, Лейпцигского университета и Дрезденского технического университета в шествии участвуют художник бидермейера Людвиг Рихтер, скульпторы Эрнст Юлиус Хенель и Иоганнес Шиллинг, а завершает процессию сам Вильгельм Вальтер со своими учениками. В благодарность за порученный заказ и оказанную поддержку художник изобразил двенадцатым справа своего учителя профессора Юлиуса Хюбнера с эскизом «Шествия князей» в руках. Все Веттины, за исключением Генриха I, графа в Эйленбурге (ок. 1089) и последнего короля Саксонии Фридриха Августа III, изображены в хронологическом порядке их правления и снабжены подписями с указанием периода правления. На момент создания живописного панно Фридрих Август III был ещё ребёнком, а при переносе картины на плитку было принято решение сохранить её уже сложившийся исторический облик.

Изображённые правители

Свита

  • ученик гимназии «Кройцшуле» (сын Вильгельма Вальтера);
  • студент Лейпцигского университета;
  • студент Дрезденского технического университета;
  • архитектор Николай;
  • художники К. Пешель и
  • Ю. Хюбнер, рассматривающие эскиз «Фюрстенцуга»;
  • скульптор Иоганнес Шиллинг;
  • скульптор Э. Ю. Хенель;
  • художник Людвиг Рихтер;
  • группа детей;
  • учёный-германист Эрнст Фёрстеманн (директор королевской библиотеки)
  • тайный советник Виснер, заведующий отделом изящных искусств в королевском министерстве, оказавший поддержку в создании панно
  • историк искусства и археолог барон фон Вайсенбах
  • каменщик Керн, работник у Вильгельма Вальтера
  • саксонский шахтёр
  • саксонский крестьянин
  • каменщик Пич, работник у Вильгельма Вальтера
  • создатель «Шествия князей» Вильгельм Вальтер

Интересные факты

  • В большинстве источников указано лишь 93 участника процессии. 94-й участник был обнаружен совсем недавно, в ходе подготовки «живой картины»: он скрыт свитой правителей, виден только его головной убор и флаг.
  • Женский пол представлен в процессии единственной девочкой.

Библиография

  • Reinhard Delau: Der Fürstenzug in Dresden. Dresden: Ed. Sächsische Zeitung, 2005. ISBN 3-938325-12-7
  • Karlheinz Blaschke: «Der Fürstenzug zu Dresden», Urania, Freiburg 1991, ISBN 3-332-00377-1
  • Clemens Freiherr von Hausen: «Der Fürstenzug auf dem Sgraffito-Fries am Königlichen Schlosse zu Dresden», Dresden 1903

См. также

Напишите отзыв о статье "Шествие князей"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Шествие князей

Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.