SMS Fürst Bismarck (1897)
Броненосный крейсер «Фюрст Би́смарк» (нем. Fürst Bismarck) — первый броненосный крейсер германского императорского флота времён Первой мировой войны. Проект получился неудачным и продолжения не имел. Вместо этого был заложен существенно отличающийся крейсер «Принц Генрих».
Содержание
Проектирование и постройка
При создании проекта учитывалось, что кораблю придется служить в колониях, и то, что его противниками могут оказаться сравнительно крупные крейсеры с броневой защитой. Поэтому крейсера должен иметь мощную артиллерию и хорошую защиту. Из-за этих требований водоизмещение крейсера оказалось весьма значительным — лишь ненамного меньше, чем у германских броненосцев того времени. Видимо из-за этого появилась весьма распространенная версия того, что проект крейсера являлся слегка изменённой копией одного из немецких броненосцев. На самом деле, это было не так. Проект являлся самостоятельной разработкой, но поскольку это был броненосный корабль, он не мог не иметь какой-то общности с броненосцами. Ещё одной причиной появления этой версии было то, что после постройки «Furst Bismarck» немецкое командование отказалось от постройки больших крейсеров для колоний. Следующие крейсера строились для Северного моря, были меньше размерами и их никак нельзя были сравнивать с увеличившимися броненосцами.
«Furst Bismarck» оказался «выпавшим из общего ряда» немецких броненосных крейсеров — и потому иностранные специалисты сразу вписали его к разряд «уменьшенной копии броненосца», чему способствовала низкая, совсем не крейсерская скорость.
Конструкция
Первый броненосный крейсер разработанный для немецким флотом, Fürst Bismarck был крупнее крейсеров типа «Виктория Луизе» почти в два раза и имел значительно более мощное вооружение. Он должен был заменить корвет с закрытой батареей «Лейпциг» 1874—1877 гг. постройки. Корабль предназначался для использования за рубежом, в частности в поддержку немецких колоний в Азии и Тихого океана. Несмотря на противодействие политической оппозиции, новый корабль был утвержден рейхстагом, и был заложен как «Эрзац „Лейпциг“» с заводским № 23 в 1 апреля 1895 года на казенной верфи в Киле. Fürst Bismarck, названный в честь известного немецкого канцлера Отто фон Бисмарка, вошёл в строй 1 апреля 1900 года и обошёлся в 18 945 000 марок.
Вооружение
На крейсере стояли четыре 240 мм пушки (такие же как на броненосцах типа «Кайзер») в двухорудийных башнях в носовой и кормовой части, по существу не являлись «скорострельными», хотя и назывались скорострельными морскими орудиями. Орудия имели угол возвышения 30°, угол склонения 4°. Это позволяло вести огонь на 16 900 м. Боезапас главного калибра включал в себя 78 выстрелов на ствол — в сумме до 312 снарядов и зарядов. Орудия стреляли двумя типами снарядов одинакового веса по 140 кг[3], делая до одного выстрела в минуту. Практическая скорострельность составляла 2 выстрела в 3 минуты[1]. 240 мм орудия имели одинаковую скорострельность с 343 мм орудиями броненосцев типа «Роял Соверен», чуть медленнее 305 мм орудий броненосцев типа «Маджестик» и с 3 раза медленнее 234-мм орудий броненосных крейсеров типа «Кресси», которые стреляли более тяжелыми 172,4 кг снарядами. Средний калибр составляли двенадцать 150 мм орудий, шесть из которые находились в казематах, 6 в башнях. Эти орудия стреляли бронебойными снарядами со скорострельностью около 5 выстрелов в минуту. На каждое орудие приходилось 120 выстрелов, в сумме 1440. Стволы поднимались на 20° и опускались на 7°. Максимальная дальность — 13 700 м. Как и на броненосцах типа «Кайзер» артиллерия среднего калибра стала едва ли не главным оружием корабля для стрельбы по морским целям.
Противоминный калибр составляли десять 88 мм/30 С89 скорострельных пушек, размещённых в казематах, которые делали до 15 выстрелов в минуту на расстояние до 37,7 каб. (6980 м)и имели угол возвышения 20°, угол склонения 10°. Эти орудия наводились вручную.
Для вооружения десантных партий на крейсере имелось 297 винтовок Mod. 88 и 80 револьверов Mod. 79[1].
Также корабль имел шесть (пяти подводных и один надводный) 450 мм подводных торпедных аппаратов, с общим боекомплектом из 16 торпед[2] C45/91S[4].
Бронирование
Крейсера нёс броню Круппа и был бронирован по французской системе бронирования — «всё или ничего». Толщина брони пояса изменялась, как по протяженности, так и по высоте. Толщина нижней кромки пояса в скобках. Имели 200(100) мм пояс в миделе, 100 мм в носовой части и 100 мм в кормовой. Плиты броневого пояса установили на 150-200-мм прокладку из тикового дерева и крепили гужонами. Палуба была покрыта 50 мм бронёй. Носовая боевая рубка имела броню в 200 мм со всех сторон и 30 мм на крыше, кормовая 100/30. Орудийные башни главного калибра были защищены 200 мм бортовой бронёй и 40 мм крышей. Башни среднего калибра имели 100 мм бортовую броню и 70 мм бронирование крыши. Казематы имели броню в 100 мм[2].
Силовая установка
Три 4-х цилиндровые паровые машины тройного расширения вращали три винта различного диаметра: средний трёхлопастной ⌀ 4,4 м, два бортовых трёхлопастных ⌀ 4,8 метровых. При рабочем давлении пара 12 кГс/см², суммарной работе трёх паровых машин, числе оборотов вала в среднем 115 об/мин и искусственной тяге развиваемая ими мощность должна была составить 13 500 л.с. и обеспечивать скорость 18,5 узлов[5][6](18,7[2]). Цилиндры паровых машин имели диаметры 940 мм, 1460 мм, 1600 мм и 1600 мм, длина хода поршней была одинаковой — 950 мм. Отношение объёмов цилиндров: высокого: среднего: низкого давления равнялось как 1 : 2,41 : 5,79; среднего: низкого — 1 : 2,40. Рабочее давление пара составляло 12 атм. Общая площадь нагревательной поверхности котлов равнялась 3732 м², площади колосниковых решеток 91,2 м²[5]. Пар вырабатывали 12 котлов: четыре Торникровта[2] или Шульца[5] поверхность нагрева составляла 1620 м² и восемь цилиндрических огнетрубнных, поверхность нагрева которых составляла 2112 м²[2][5].
При испытаниях на мерной миле «Fürst Bismarck» развил ход 18,7 узла при частоте вращения гребных валов 113 об/мин и форсированной мощности 13 622 л. с. (увеличение на 1 %)[2], при расходе угля 236 т/сут[1].
Нормальный запас топлива 900 т, максимальный — 1400[2] (1330[1]) т. Дальность плавания составляла 4560 миль на ходу 10 узлов при максимальном запасе[1][2].
Электроэнергию крейсеру обеспечивали пять динамо-машин общей мощностью 325 кВт, напряжением 110 вольт[2][1].
Модернизации
В 1910 году на казенной верфи начался давно назревший капитальный ремонт и модернизация корабля. В частности, уменьшались углы обстрела башен среднего калибра, заменялись легкими прежние мачты; вместо шлюпочных кранов поставили лёгкие грузовые стрелы, наконец, демонтировали не оправдавшую себя рулевую рубку. Все эти работы, были свёрнуты в связи с начавшейся войной к 28 ноября 1914 года, не улучшили его боевых качеств. Корабль больше не привлекался к активной службе.
История
Боксерское восстание в Китае не оставляло времени на проведение всесторонних испытаний корабля. 30 июня 1900 г. крейсер вышел из Киля на Дальний Восток для усиления немецкой Азиатской базы, находящейся в Китае. 30 августа «Фюрст Бисмарк» был уже в Циндао. В 1903 году на крейсере поднял флаг командующий крейсерской эскадры адмирал Гайслер.
В 1907 году Восточная эскадра, кроме «Фюрста Бисмарка», состояла только из двух малых крейсеров «Ниобе» и «Аркона». Только в 1909 г, через 9 лет заграничного плавания «Бисмарк» был отозван на родину когда его в Циндао сменил «Schamhorst». По возвращении в Киль, 26 июня 1909 года корабль вывели из состава первой линии флота.
Оценка проекта
«Фюрст Бисмарк» был крейсером только по названию, фактически он представлял собой немного изменённую копию соответствующего ему типа эскадренного броненосца, у которого для того чтобы называться крейсером не хватало важного фактора: превосходства в скорости над современными броненосцами[7].
Напишите отзыв о статье "SMS Fürst Bismarck (1897)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Пахомов Н. А., 2006, с. 24.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Gröner. Band 1. — P.75
- ↑ DiGiulian (24 cm/40).
- ↑ Пахомов Н. А., 2006, с. 26.
- ↑ 1 2 3 4 Пахомов Н. А., 2006, с. 23.
- ↑ Ships 1860—1905, 1979, p. 254.
- ↑ Мужеников. Броненосные крейсера, 2010, с. 3.
Литература
- Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — М: АСТ, 2006. — ISBN 5-17-030194-4.
- Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1860—1905. — London: Conway Maritime Press, 1979. — ISBN 0-85177-133-5.
- Пахомов Н. А. Броненосные крейсера Германии. — Самара: Истфлот, 2006. — ISBN 5-98830-021-9.
- Мужеников, В. Б. Броненосные крейсера «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Блюхер» / литературный редактор Т. Н. Никонова. — СПб.: Истфлот, 2010. — 108 с. — (Боевые корабли мира). — 250 экз. — ISBN 978-5-98830-044-1.
- Gröner, Erich. Die deutschen Kriegsschiffe 1815-1945 Band 1: Panzerschiffe, Linienschiffe, Schlachschiffe, Flugzeugträger, Kreuzer, Kanonenboote. — Bernard & Graefe Verlag, 1982. — 180 p. — ISBN 978-3763748006.
Ссылки
- DiGiulian, Tony [www.navweaps.com/Weapons/WNGER_945-40_skc94.htm Germany 24 cm/40 (9.4") SK L/40]. NavWeaps.com (6 April 2009). Проверено 5 июня 2009.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий SMS Fürst Bismarck (1897)
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
