Голубинский, Фёдор Александрович

Фёдор Александрович Голубинский
Дата рождения:	22 декабря 1797 (2 января 1798)(1798-01-02)
Место рождения:	Кострома
Дата смерти:	22 августа 1854(1854-08-22) (56 лет)
Место смерти:	Кострома
Страна:	Российская империя Российская империя
Направление:	русская философия
Значительные идеи:	теизм

Фёдор Алекса́ндрович Голуби́нский (22 декабря 1797 [2 января 1798], Кострома, Российская империя — 22 августа 1854, Кострома, Российская империя) — священнослужитель Православной Российской Церкви, протоиерей; русский философ, богослов и педагог; профессор Московской духовной академии. В своих работах стремился к обоснованию теизма. Оказал влияние на русскую религиозную философию XIX века.

Биография

Фёдор Голубинский родился 22 декабря 1797 [2 января 1798] года в городе Костроме. Сын псаломщика (впоследствии священника) Александра Андреевича (фамилии не было). Фамилию «Голубинский» Федору Александровичу дали в семинарии за кроткий нрав. Учась в семинарии, занимал должность информатора греческого языка.

Окончил костромские гимназию, духовное училище и семинарию.

В 1814 году был вызван из костромской семинарии в состав 1-го курса открывшейся тогда Московской духовной академии. Участвовал в создании в 1816 году и деятельности студенческого философско-богословского общества «Учёные беседы». Окончил курс в 1818 году третьим магистром. Оставлен при академии бакалавром по философии. С 1820 определён членом Конференции Академии.

В 1822 году назначен экстраординарным профессором, в 1824 году — ординарным профессором философских наук. В 1826 году определён членом Комитета цензуры духовных книг. В 1828 году был рукоположён во священника (приписан к Вознесенскому монастырю в Кремле; служил в Сергиевом Посаде).

В 1829 произведён в протоиереи, определён членом Академического правления.

Профессор Московской духовной академии, один из первых — в петербургский период российской истории — старателей сочетать «науку ума с наукой сердца». Стремился к «умозрительному» обоснованию теизма. Пытался построить собственную философскую систему с целью обоснования православия.

Фёдор Александрович Голубинский умер в родном городе от холеры и был погребён на кладбище Иоанно-Богословской церкви города Костромы.

В память о протоиерее Ф. А. Голубинском получил фамилию будущий историк Русской Церкви и церковной архитектуры Евгений Евсигнеевич Голубинский.

Его сын Дмитрий пошёл по стопам отца и закончив Московскую духовную академию остался в ней служить преподавателем, став впоследствии профессором МДА.

Труды

• О конечных причинах. Письмо 1, в кн.: Прибавления к изданию Творений святых отцов, ч. 5. — М., 1847
• [runivers.ru/philosophy/lib/book3577/ Лекции философии, в 4 ч., 1884—1886] на сайте «Руниверс»
• [kolesnikovx.narod.ru/philosophy/golubinskii_fedor_aleksandrovich/ Премудрость и благость Божия в судьбах мира и человека: (О конечных причинах).] — СПб., 1885
• Лекции философии. Умозрительная психология. — М., 1898.
• О физико-телеологическом доказательстве бытия Божия /Голубинский; Кудрявцев; Аквилонов (СПб.). — 1905.
• Изданы также ряд писем, проповедей и стихотворений Ф.А-ча.

Литература

• Введенский А. И., [runivers.ru/lib/detail.php?ID=1039756 «Профессор философии протоиерей Ф. А. Голубинский».] — Сергиев Посад, 1898
• Введенский А. И., Прот. Ф.А-ч Г., как профессор философии // Богословский вестник. — 1897. — № 12.
• Глаголев С. С., [runivers.ru/lib/detail.php?ID=1039741 Протоиерей Федор Александрович Голубинский. (Его жизнь и деятельность).] — Сергиев Посад, 1898.
• Глаголев С. С., «Протоиерей Ф. А. Голубинский, его жизнь и деятельность». — Сергиев Посад, 1898.
• Глаголев С. С., «Протоиерей Ф. А. Голубинский как православно-христианский философ» // «Вера и Разум». — 1898. — № 3.
• Иванов В., прот. Становление богословской мысли в МДА // БТ:МДА 300 лет. — М., 1986. — С. 133—142.
• Колубовский Я. Н. Голубинский, Федор Александрович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Памяти почивших наставников / Издание Императорской Московской духовной академии ко дню ея 100-летнего юбилея (1814 — 1 окт. 1914). — Сергиев Посад. 1914. VII, [1]. — 402, [1] с.
• Платонов А. А., Голубинский Ф. А. // История Отечества: Энциклопедия. Т.1. — М.:БРЭ, 1994.
• Платонов А. А., Костромичи в Моск. Дух.акад-ии. Ф.А-ч Г. // Благовест (Кострома). — 1990. — № 5.
• Смирнов С., Прот. Ф.А-ч Г. Биографический очерк. — М., 1855.
• Толстой М., Хранилище моей памяти // Душеполезное чтение. — 1891. — ч. 1.

Ссылки

• [plato.chat.ru/academisty/fgolub.htm Голубинский Феодор Александрович]
• [www.bogoslov.ru/text/299750.html «Столп Церкви»: протоиерей Ф. А. Голубинский и его школа]
• [www.bogoslov.ru/persons/30526/index.html Публикации на научно-богословском портале Богослов. РУ]

Отрывок, характеризующий Голубинский, Фёдор Александрович

– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.