Трофимов, Фёдор Алексеевич

Фёдор Алексеевич Трофимов
Дата рождения:	2 октября 1910(1910-10-02)
Место рождения:	Деревянное, Олонецкая губерния
Дата смерти:	3 декабря 2003(2003-12-03) (93 года)
Место смерти:	Петрозаводск, Республика Карелия
Гражданство:	Российская империя Российская империя СССР СССР Россия Россия
Род деятельности:	прозаик
Направление:	социалистический реализм
Жанр:	документальная проза
Язык произведений:	русский язык
Дебют:	1929
Премии:	Государственная премия Карельской АССР имени А. Перттунена
Награды:

Фёдор Алексе́евич Трофи́мов (карел. Trofimov F′odor, 1910—2003) — Народный писатель Карелии, заслуженный работник культуры РСФСР, Почётный гражданин Республики Карелия..

Биография

Родился в посёлке Деревянное Олонецкой губернии близ Петрозаводска в крестьянской семье, карел.

После окончания семилетней школы и Петрозаводского лесного техникума работал начальником Ругозерского лесопункта.

Первые публикации (стихотворение «На лыжах») Ф. А. Трофимова вышли в марте 1929 года в республиканской газете «Красная Карелия».

В 1932 году он был приглашён на работу в редакцию газеты «Красная Карелия» (позднее — «Ленинская правда»). С тех пор и до июня 1984 года Фёдор Алексеевич прошёл путь от литературного сотрудника до главного редактора газеты. В середине 1990-х годов редакцией газеты была учреждена ежегодная премия имени Фёдора Трофимова.

Во время Великой Отечественной Войны Трофимов — ответственный секретарь прифронтовой газеты — участвовал в одном из боевых походов отряда «Красный партизан». Этот поход описан в серии его очерков «В родных лесах». В 1944 году принят в Союз писателей СССР.

С ноября 1945 года по апрель 1946 года Ф. Трофимов был командирован на Нюрнбергский процесс. Материалы командировки послужили темой для «Нюрнбергских заметок» опубликованных в журнале «Север» (1946) и повести «Ярослав».

Полувековая творческая работа Фёдора Трофимова внесла значительный вклад в карельскую журналистику и литературу. В течение многих лет он возглавлял Союз журналистов Карелии, в 1984—1985 годах — председатель правления Союза писателей Карелии.

За плодотворную литературную и трудовую деятельность Ф. А. Трофимов был награждён орденами и медалями, ему было присвоено звание заслуженного работника культуры РСФСР (1968), Народного писателя Карелии, Почётного гражданина Республики Карелия. Он избирался депутатом Верховного Совета Карело-Финской ССР и Карельской АССР. Лауреат Государственной премии Карельской АССР имени А. Перттунена.

Библиография

• Иван Григорьев: Очерк. — Беломорск, 1943. — 24 с.
• Иван Григорьев: Очерк. — Петрозаводск, 1948. — 20 с.
• Иван Карху: Очерк. — Беломорск, 1943. — 25 с.
• Иван Карху: Очерк. — Петрозаводск, 1948. — 16 с.
• Лесная наша сторона: Повесть. — Петрозаводск, 1950. — 152 с.
• Воз берёзовых дров: Повесть. — Петрозаводск, 1959. — 202 с.
• Над нами наши звёзды: Повесть. — Петрозаводск, 1962. — 174 с.: ил.
• Сухари и деньги: Рассказ. — Петрозаводск, 1966. — 32 с.
• Красивая земля: Повесть. — Петрозаводск, 1969. — 127 с.
• После войны: Повести. — Петрозаводск, 1979. — 656 с.
• Дни и годы: Повести, рассказы. — Петрозаводск, 1983. — 192 с.
• Диановы горы: Повесть. — Петрозаводск, 1990. — 197 с.
• Мой век: Воспоминания. — Петрозаводск, 2000. — 253 с.

Память

В Петрозаводске на здании дома по ул. Свердлова дом 10, в котором жил Ф. А. Трофимов, установлена памятная доска.

Литература

• Дюжев А. И. Фёдор Трофимов: Очерк творчества. — Петрозаводск, 1985. — 125 с.
• История литературы Карелии в 3-х т. Т. 3. — Петрозаводск, 2000 — о Ф. А. Трофимове: с. 121—124, 158—160, 170—172, 210—213.

Ссылки

• [www.gov.karelia.ru/gov/News/2010/10/1012_12.html Состоялся литературный вечер]
• [www.rusarchives.ru/guide/lf_sz/archive1.shtml Документы личного происхождения в архивных учреждениях Северо-Западного федерального округа Российской Федерации.]
• [rkna.ru/projects/mosaic/viewdoc.phtml?lng=&id=1179 Национальный архив РК : Архивная мозаика культуры Карелии в Интернет. Трофимов Федор Алексеевич]

Отрывок, характеризующий Трофимов, Фёдор Алексеевич

В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.