Кауров, Фёдор Анисимович

Фёдор Анисимович Кауров
Дата рождения	25 января 1922(1922-01-25)
Место рождения	село Яутла, Яутлинская волость, Шадринский уезд, Екатеринбургская губерния, РСФСР (ныне Шатровский район, Курганская область)
Дата смерти	7 октября 1943(1943-10-07) (21 год)
Место смерти	Иванковский район, Киевская область, Украинская ССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1942—1943
Звание	гвардии старший сержант
Часть	205-й гвардейский стрелковый полк 70-й гвардейской стрелковой дивизии 13-й армии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Фёдор Анисимович Кауров (25 января 1922 — 7 октября1943) — гвардии старший сержант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1943).

Биография

Фёдор Анисимович Кауров родился 25 января 1922 года в селе Яутла Яутлинской волости Шадринского уезда Екатеринбургской губернии, (ныне — Шатровский район Курганской области) в крестьянской семье. Окончил Шатровскую среднюю школу и Шадринское педагогическое училище, после чего работал учителем Самохваловской школы Шатровского района, заведующим Портнягинской начальной школой Шатровского района.

В январе 1942 года Кауров добровольно пошёл на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. С августа 1943 года воевал на Центральном фронте. Участвовал в Курской битве, освобождении Украинской ССР. К сентябрю 1943 года гвардии старший сержант Фёдор Кауров был помощником командира взвода 3-го батальона 205-го гвардейского стрелкового полка 70-й гвардейской стрелковой дивизии 13-й армии Центрального фронта. Отличился во время битвы за Днепр.

21 сентября 1943 года Кауров в составе своего взвода переправился через Днепр в районе села Домантово Репкинского района Черниговской области и принял активное участие в боях за захват и удержание плацдарма на его западном берегу. Во главе одного из отделений взвода он отразил несколько немецких контратак. В ожесточённых боях в живых из всего взвода осталось только три бойца. Получивший тяжёлые ранения Кауров тем не менее продолжал вести огонь, переползая от одного пулемёта к другому, сумев продержаться до подхода подкрепления.

2 октября 1943 года гвардии старший сержант Ф. А. Кауров представлен к званию Героя Советского Союза. На момент представления к званию Героя — беспартийный.

7 октября 1943 года Фёдор Анисимович Кауров скончался от полученных ранений. Похоронен в селе Залесье, на правом берегу реки Днепр, около устья реки Припять (ныне — территория Чернобыльской зоны отчуждения в Иванковском районе Киевской области Украины).

Награды

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 октября 1943 года гвардии старший сержант Фёдор Кауров посмертно был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Память

В честь Каурова названа улица в Чернобыле.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Золотое созвездие Зауралья. Кн. 1. Курган. Парус-М. 2000.

Отрывок, характеризующий Кауров, Фёдор Анисимович

– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.