Голубицкий, Фёдор Антонович

Фёдор Антонович Голубицкий
Дата рождения	1919(1919)
Место рождения	Томск
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1941 — ?
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии	лишён всех званий и наград в связи с осуждением.

Фёдор Антонович Голубицкий (1919—?) — старшина Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1943), лишён всех званий и наград в связи с осуждением в 1961 году.

Биография

Фёдор Голубицкий родился в Томске в 1919 году. До войны проживал на станции Шилка Боголицкого района Читинской области.

В сентябре 1941 года Голубицкий был призван в Красную Армию Шилкинским районным военным комиссариатом Читинской области. С 10 июля 1942 года — на фронтах Великой Отечественной войны в составе 127-й стрелковой дивизии (с 1943 года — 62-й гвардейской). Воевал на Сталинградском, Воронежском, Юго-Западном, Степном и 2-м Украинском фронтах. В 1943 году вступил в коммунистическую партию. Отличился в боях во время форсирования Днепра.

В ночь на 28 сентября 1943 года передовые отряды форсировали Днепр в районе села Мишурин Рог Верхнеднепровского района Днепропетровской области. Им удалось отбить у немцев село Кунцеваловка. Следом за передовыми отрядами были переправлены расчёты 76-миллиметровых орудий. В районе Кунцеваловки расчёт Голубицкого принял участие в столкновении с немецкими танковыми подразделениями и отражении пяти вражеских контратак. Захваченный плацдарм советские войска удерживали три дня, до развёртывания полка. 7 октября 1943 года немецкие войска предприняли мощную контратаку. Голубицкий, переведя орудие на прямую наводку, открыл из орудия огонь по пехоте и технике, лично уничтожив две бронемашины и танк.

22 февраля 1944 года указом Президиума Верховного Совета СССР за «образцовое выполнение заданий командования в борьбе против немецко-фашистских захватчиков в тылу противника и проявленные при этом мужество и отвагу» гвардии старшему сержанту Голубицкому Фёдору Антоновичу было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 2263. После войны Голубицкий был демобилизован в звании старшины.

Был трижды осуждён за совершение тяжких преступлений. (В 1950 г. на 7 лет, в 1953 г. - на 15 лет, в 1960 г. - 6 лет).

21 июня 1961 года Голубицкий был лишён звания Героя Советского Союза и всех наград. Дальнейшая судьба его неизвестна.

Был также награждён орденами Ленина (22.02.1944), Красного Знамени (27.04.1943), Отечественной войны 2-й степени (28.01.1944), медалью «За боевые заслуги» (28.12.1942), медалью «За победу над Германией».

Отрывок, характеризующий Голубицкий, Фёдор Антонович

Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.