Изенбек, Фёдор Артурович

Фёдор Артурович Изенбек
Дата рождения	3 сентября 1890(1890-09-03)
Место рождения	Санкт-Петербург
Дата смерти	10 августа 1941(1941-08-10) (50 лет)
Место смерти	Брюссель, Бельгия
Принадлежность	Российская империя Российская империя Белое движение
Годы службы	1914—1923
Звание	полковник
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России
Награды и премии

Фёдор Артурович Изенбек (Али Изенбек) (3 сентября 1890, Санкт-Петербург — 10 августа 1941, Брюссель, Бельгия) — живописец, график, участник Белого движения, полковник Марковской артиллерийской бригады.

Биография

Из купеческой семьи немецкого (Вестфалия) происхождения; мать — русская, бабушка, вероятно, англичанка. Созвучие его немецкой фамилии с тюркским титулом бек, его поездки в Среднюю Азию и восточная тема в его творчестве стали причиной создания «восточной» легенды вокруг его происхождения; так, Ю. П. Миролюбов считал его «туркменом», его называли «Али Изим-бек» и др.

Старший брат Ф. А. Изенбека Сергей Артурович (1883—1962) был крупным специалистом в области морского приборостроения, разрабатывал системы управления стрельбы и «счётно-решающие приборы» (прообраз компьютеров), заслуженный деятель науки и техники РСФСР, кавалер ордена Трудового красного знамени.

Фёдор Изенбек окончил Морской кадетский корпус, учился живописи в Императорской Академии художеств. В 1908 году совершил поездку в Париж, где работал в мастерской художника-символиста Анри Мартена. В 1911—1914 годах работал художником-зарисовщиком в археологических экспедициях от ИАХ в Туркестане (Бухара, Хива) и северной Персии. С тех пор навсегда полюбил Восток. Участвовал в архитектурной экспедиции в Средней Азии с профессором П. П. Фетисовым.

Участник Первой мировой войны. Служил в 1-м Туркестанском стрелковом артиллерийском дивизионе, в чине прапорщика 18 сентября 1915 был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени. После революции присоединился к Белой армии, капитан. В чине полковника командовал батареей Марковской артиллерийской бригады.

Покинув Россию, через Турцию, Болгарию, Сербию и Францию в 1924 приехал в Брюссель, где занялся художественным творчеством. Жил в Юккле, предместье Брюсселя. Работал на фабрике ковров «Le Tapis», где создал около 15000 рисунков самых различных ковров, как персидских, так и иных восточных стран.

Писал городские пейзажи, портреты, натюрморты, композиции мистического характера, под влиянием Эрже (Жоржа Проспера Реми) создал несколько серий комиксов (не опубликованы). Увлечение Востоком проявилось в картинах, изображающих базары, фигуры танцовщиц в национальных одеждах, натюрморты с посудой, украшенной причудливыми сочетаниями геометрических и растительных мотивов. Восточные арабески отчетливо видны и в графических работах, темы которых не связаны с Востоком. Участвовал в бельгийских выставках, в том числе в выставке «Художники Восточной Европы» (1936).

С его именем связана история, сделавшая его известным в связи с «Велесовой книгой» в кругах историков-любителей и неоязычников. По версии его брюссельского друга литератора и историка-любителя Ю. П. Миролюбова, Изенбек передал ему дощечки с древними письменами, которые он обнаружил в 1919 году в одном из разграбленных имений. До этого Ф. А. Изенбек, оказавшись за границей, якобы возил этот объёмный груз с собой, изучая и расшифровывая текст. Миролюбов в течение многих лет также занимался расшифровкой древнего текста, посвящённого дохристианской истории Руси и получившего название «Велесова книга». По сообщению болгарского учёного Тодора Дичева, помимо дощечек вывез и какую-то другую руническую рукопись, которая впоследствии была продана в Болгарии Софийскому университету, откуда позднее была выкрадена. Миролюбов утверждал, что после смерти Изенбека на территории оккупированной нацистами Бельгии в 1941 году дощечки пропали; впоследствии Миролюбов опубликовал машинописные «копии» с этих дощечек. Научная критика считает «Велесову книгу» подделкой, вероятнее всего, самого Миролюбова, а к рассказу о наличии у Изенбека дощечек относится скептически.

В 2002 году вдова художника передала его архив и около 150 работ киевскому профессору Владимиру Перегинцу, который через год устроил выставку в Киеве. Произведения художника имеются также в бельгийских частных собраниях.

Творчество

Написанные Али Изенбеком полотна (около 400), почти все несут в себе, если не восточный орнамент, то краски, поэзию Запада. Многие полотна Изенбека посвящены Европейскому содержанию, в частности, Фландрии, Юкклю, Брюсселю, в его наиболее живописных уголках. Другая часть картин посвящена природе Востока, графическим работам философского содержания, гравюрам тушью, в два цвета, и акварель.

Графика

В творчестве художника графика занимает ведущее место, и за вниманием художника к технике, и по количеству работ, и по продуманности композиций. Можно с уверенностью сказать, что Али Изенбек — график. Сам автор графическую часть творчества подразделял на серии «Самарканд», «Видение Востока», «Видение войны» и «Город безумцев». Графические работы выполнены в технике тушь-перо-кисть и воспринимаются как эстампы, оттесненные из медных гравированных досок, или как ксилография.

Цветная графика

К произведениям цветной графики Изенбека входят разнотипные работы, написанные гуашью, акварелью с применением белил, карандаша, пастели: портреты, пейзажи, жанровые сценки, иллюстрации. Пейзажи восточной тематики выполнены под впечатлением от фольклора и искусства Туркестана, Бухары, северной части Персии, где находился Али Изенбек в составе археологических экспедиций.

Живопись

Живопись Изенбека представлен пейзажными работами (зарисовки уголков Бельгии и в частности Брюссель), ряд работ, написанных в восточных мотивах, натюрморты и портреты.

Рисунок

Это небольшая по количеству подборка работ (18 листов), рисованных карандашом. Эта серия называется «Видение в кабаке». Почти на каждом листе главным действующим лицом является сам художник-автор в черном сюртуке и шляпе.

Выставки картин

Из анкеты архива русского искусства за рубежом:

АРХИВЪ РУССКАГО ИСКУССТВА ЗА ГРАНИЦЕЙ.
РУССКIЕ ХУДОЖНИКИ
Дата: 21 августа 1932

14. Гдѣ и когда выставляли Вы Ваши произвѣдѣнiя за границей?
 — Chateau de Wolrendael Bruxelles (замок де Фолвендель) 1926, 1927, 1928, 1929.
Ville de Spa (місто де Спа) 1928, 1929, 1930.
Salon Triennal de Belgique Liege (салон Триенналь, м. Льеж) 1928.

Bruxelles- самостоятельные выставки всех моих произвѣдѣний 1930.

В 1936 г. участвовал в выставке «Художники Восточной Европы» (Брюссель). Всего за 17 лет пребывания в Бельгии Изенбек выставлялся около 30 раз.

В 1960 г. в Сан-Франциско была организована большая выставка русских художников, один из залов был отведен полотнам Федора (Али) Изенбека. Коллекцию его картин предоставил редактор-издатель художественного журнала «Жар-Птица» Юрий Петрович Миролюбов.
В 2003 г. в Киевском доме ученых состоялась презентация картин Изенбека, которые были переданы на Украину вдовой Юрия Миролюбова, фрау Жанной Миролюбовой.
В 2006 г. в Киеве в Украинском доме состоялась выставка творчества художника Федора (Али) Изенбека, были выставлены графические работы, живопись, цветная графика.
В 2009 г. в выставочном зале Музея гетманства (Киев) было выставлено 30 полотен художника и некоторые публикации Юрия Миролюбова.
В 2011 г. состоялась выставка картин в зале Национального Банка Украины.

Владельцы картин

Одна из картин «Дервиши 1929», была подарена художником и благосклонно принята бельгийской Королевой Елизаветой Габриелой, по случаю замужества Принцессы Мари-Жозе и Принца Италии Умберту. Сохранилось письмо СЛУЖБЫ КОРОЛЕВЫ от 17 января 1930 г., про благодарность за этот любезный знак внимания. Одно из полотен было приобретено для городского Музея в Юккле. Целый ряд картин был приобретен местным крупным промышленником Mr. Sanders, фабрикантом (фамилия не сохранилась) фармацевтических продуктов (15 полотен), около 12 полотен были приобретены фабрикантом Борнштейном. 30 картин находятся в частных руках. Многие работы художник просто дарил своим поклонникам.
153 картины находятся на Украине в частной собственности.
50 картин были похищены после смерти Али Изенбека 10 августа 1941 г.

Интересные факты

• Некоторые полотна Федора Изенбека были порезаны на куски им самим. В приступах депрессии художнику казалось, что они неудачны. Часть уничтоженных работ удалось реставрировать.
• 150 картин художника хранились почти 60 лет в деревянном ящике. По приезде на Украину реставрировались в течение 2-х лет.
• Из анкеты Али Изенбека в Славянском институте в Праге: «Картины, написанные мной до войны 1914—1918 г., остались в России. Их судьба мне неизвестна.»

Публикации

• Изенбек Ф. А. Мысли об искусстве. (Июль 1941).

Литература

• Рудницкий Ю. Мистификаторы поневоле // «Зеркало недели». 2007, 7 апреля. № 13.
• Фёдор (Али) Изенбек. Живопись, графика, рисунок. Частная коллекция В. Перегинца / Ред. П. И. Гусяча. Киïв: Видавнитство «Сталь», 2006. — 207 с., ил.

Ссылки

• [kirsoft.com.ru/mir/KSNews_370.htm Художник Изенбек]
• [www.artrz.ru/authors/1804881045/1805007452.html Искусство и архитектура русского зарубежья — Изенбек Фёдор Артурович]
• [belrussia.ru/page-id-1173.html Белая Россия — Изенбек Фёдор Артурович]
• [izenbek.ho.ua - Сайт картин]

Отрывок, характеризующий Изенбек, Фёдор Артурович

На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.