Фёдор Львович (князь воротынский)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Фёдор и фамилией Воротынский.

Фёдор Львович Воротынский (в ряде источников именуется Фёдор Юрьевич Воротынский) (умер после 1455) — верховский удельный князь из рода Новосильских, основатель рода князей Воротынских. Родословия князей Воротынских называют его «Фёдором Юрьевичем» по его дяде Юрию Романовичу. Ряд историков, в частности А. А. Зимин, в своих работах следуют этой версии. Однако, родословия часто составлялись на основе устного семейного предания, а в литовских документах того времени он фигурирует как Фёдор Львович, сын князя Льва Романовича. Был женат на Марии Корибутовне, дочери Корибута Дмитрия Ольгердовича, князя Новгород-Северского, и внучке великого князя литовского Ольгерда. Таким образом, Фёдор Львович Воротынский был связан с литовской правящей династией.

При Фёдоре Львовиче Новосильское княжество вошло в состав Великого княжества Литовского, но сохранило полную внутреннюю автономию, которая сохранялась до самого конца XV века. Фёдор Львович Воротынский, будучи старшим в роду князей Новосильских, титуловал себя князем Новосильским, Одоевским и Воротынским. Федор Львович какое-то время оспаривал верховную власть над Новосильским княжеством: заключая договор в 1442 году с великим князем Казимиром Литовским он именовал себя князем Новосильским и Одоевским, а представителей прочих ветвей (собственно Одоевских и Белёвских) вообще не упоминал. Однако впоследствии он правил только Воротынским княжеством и в документах 1448 и 1455 годов именовался по имени удела князем Воротынским.

В феврале 1442 года Фёдор Львович принес вассальную присягу на верность великому князю литовскому Казимиру Ягеллончику. Последний назначил Воротынского своим наместником в Козельске и обязался оказать ему поддержку в обмен на помощь его зятю, князю Ивану Андреевичу Можайскому, в борьбе за московский великокняжеский престол с Василием Васильевичем.

В марте 1455 года Казимир передал в удельное владение князю Фёдору Львовичу Воротынскому селения в Смоленской земле: Городечну, Скогуловичи, Ковылну, Демяну и др.

Фёдор Львович оставил после себя трех сыновей: Михаила, Дмитрия и Семена, которые разделили между собой Воротынское княжество.

Литература

• Кром М. М. Меж Русью и Литвой: Западнорусские земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в. — М.: «Археографический центр», 1995. — 292 с. ISBN 5-86169-011-1 (Т. 4), ISBN 5-86169-013-8.
• Беспалов Р. А. О хронологии жизни князя Федора Львовича Воротынского // Вестник РГГУ. Серия «Исторические науки. Историография. Источниковедение. Методы исторических исследований». М., 2012. № 21(101). – С. 24-40.

Отрывок, характеризующий Фёдор Львович (князь воротынский)

Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.