Фёдор Любартович
| Фёдор Любартович (Дмитриевич) | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1383 — 1390 | |||
| Предшественник: | Любарт (Дмитрий) Гедиминович | ||
| |||
| 1394 — 1405 | |||
| Предшественник: | Корибут Ольгердович | ||
| |||
| 1405 — 1431 | |||
| |||
| 1431 — 1431 | |||
| Преемник: | Свидригайло | ||
| Рождение: | 1351 | ||
| Смерть: | 1 июня 1431 Владимир-Волынский | ||
| Место погребения: | Владимир-Волынский | ||
| Род: | Гедиминовичи | ||
| Отец: | Любарт (Дмитрий) Гедиминович | ||
| Мать: | Агафья Константиновна | ||
| Дети: | Дмитрий-Иоаким Сангушко | ||
Фёдор Любартович (или Фёдор Дмитриевич; 1351 — 1 июня 1431, Владимир-Волынский) — великий князь волынский (1383—1390), последний правитель русской Лодомерии (Волыни) и последний галицко-волынский правитель до полного завоевания земель и их раздела. Сын Любарта (Дмитрия) Гедиминовича и Ольги-Агафьи Ростовской, представитель галицко-волынских Гедиминовичей.
Фёдор Любартович начал править после смерти отца. Однако Галицкое княжество уже было разделено, после заключения Польшей и Литвой Кревской унии 1385 года, тогда же литовский Великий Князь Ягайло отобрал у Федора часть княжества.
В 1386 году грамотой, данной 11 мая в Луцке, Ягайло и Витовт отдали в наследственное владение город Острог с уездом и городами Заславом, Корцем и Хлопотиным князю Федору Даниловичу с его потомством (согласно другим источникам — подтвердили его права на Острог и дали ему города Корец и Заслав с многими сёлами).
Завершающий этап войны за наследство галицких королей проходил в правление Федора Любартовича. В результате войны с Польско-Литовским государством, возглавляемых теперь единым правителем Ягайлом, Федор потерял Луцк в 1387 и Владимирскую землю в 1390, прекратив быть Волынским князем.
Войну завершило подписанное между Польшей и Литвой Островское соглашение 1392 года. По нему Польша получила Галицкое княжество, Белз и Холм, а Литва — Владимир-Волынский и Луцк.
После ухода с Волыни Фёдор вокняжился в Новгороде-Северском, отобранном Витовтом у Дмитрия-Корибута Ольгердовича (до 1405 года), а затем — в Жидачове.
Умер 1 июня 1431 года во Владимире-Волынском, который незадолго до смерти сумел отбить у Литвы.
Источники
- Ivinskis Z. Vytauto jaunystė ir jo veikimas iki 1392 m. // Paulius Šležas. Vytautas Didysis. — Vilnius: Vyriausioji enciklopedijų redakcija, 1988
- Cawley, Charles, LITHUANIA, Medieval Lands, Foundation for Medieval Genealogy
Напишите отзыв о статье "Фёдор Любартович"
Отрывок, характеризующий Фёдор Любартович
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.
