Феодор Тирон
Феодор Тирон | |
Θεόδωρος ο Τήρων | |
| |
Смерть | |
---|---|
Почитается |
в Православной и Католической церквях |
В лике | |
День памяти |
в Православной церкви — 17 февраля (1 марта) в високосный год, 17 февраля (2 марта) в невисокосные годы, и в первую субботу Великого поста, в Католической — 9 ноября |
Подвижничество |
мученическая смерть |
Фео́дор Тирон (греч. Θεόδωρος ο Τήρων, Феодор Амасейский; † 17 (18) февраля 306 года) — христианский святой, почитаемый в лике великомучеников. Память в Православной церкви совершается 17 февраля (1 марта) в високосный год, 17 февраля (2 марта) в невисокосные годы, и в первую субботу Великого поста, в Католической церкви — 9 ноября.
До перенесения в Венецию мощей апостола Марка покровителем города считался Феодор Тирон.
Содержание
Жизнеописание
Согласно житию, Феодор был воином мармаритского полка в городе Амасии (Понт, Малая Азия). Во время проводимой по указанию императора Галерия кампании по принуждению христиан к принесению жертв языческим богам Феодор отказался от требования своего военачальника Вринка принести жертвы. Ему было дано несколько дней на размышление, во время которых святой Феодор усиленно молился. После его обвинили в сожжении храма Кибелы и привели на суд к градоначальнику Публию. Исповедав себя христианином, Феодор был заключён в тюрьму и обречён на голодную смерть. Обнаружив через некоторое время Феодора живым, градоначальник вновь предложил ему совершить жертвоприношение. После отказа Феодора подвергли пытке - строгали его тело железными зубцами, но святой продолжал исповедовать Христа.
|
Феодора сожгли на костре. Его останки, по преданию не повреждённые огнём, попросила христианка Евсевия и погребла в своём доме в городе Евхаитах. Позднее его мощи были перенесены в Константинополь, а глава сначала в Бриндизи, а затем в Гаэту.
Чудо святого Феодора
Священное Предание связывает с Феодором Тироном следующее чудо. Император Юлиан Отступник (361—363), желая оскорбить верующих (согласно Деян. 15:29, христианам предписано «воздерживаться от идоложертвенного и крови») приказал градоначальнику Константинополя в первую неделю Великого поста окроплять еду, продаваемую на городских рынках, идоложертвенной кровью. В это время во сне константинопольскому архиепископу Евдоксию явился Феодор Тирон и предупредил его о замысле императора. Святой повелел употреблять в эти дни в пищу коливо (кутью).
В память об этом в Православии установлено празднование в честь святого Феодора, совершаемое в первую субботу Великого поста. В навечерие субботы (в пятницу) после литургии преждеосвященных даров читается молебный канон великомученику Феодору (составлен Иоанном Дамаскином) и происходит благословение колива и раздача его верующим. Данное празднование в честь Феодора Тирона описано уже константинопольским патриархом Нектарием (381—397).
Былинный образ святого
«Сказание о подвигах Фёдора Тиринина» — апокриф о Фёдоре Тироне, связанный с темой основного мифа: герой предстает здесь как змееборец. «Сказание» представляет собой тип «мученичества», а не полноценного биографического жития: подвиг святого Феодора лишь внешним образом связан с его Житием, которое им и начинается. А. Н. Веселовский высказывает предположение о возможной связи духовного стиха с былиной «Добрыня и Змей»[2].
Восточно- и южнославянские традиции представляют Фёдора Тирона, как и Егория Храброго, всадником и защитником скота[3].
См. также
Феодор Тирон в Викитеке? |
Напишите отзыв о статье "Феодор Тирон"
Примечания
- ↑ Димитрий Ростовский.
- ↑ Веселовский, 2009, с. 107.
- ↑ Толстой, 1995, с. 496–498.
Литература
- Веселовский А. Н. Избранное: Традиционная духовная культура. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009. — 624 с. — (Российские Пропилеи). — ISBN 978-5-8243-1279-9.
- Димитрий Ростовский Страдание святого великомученика Феодора Тирона // Жития святых — 17 февраля.
- Иванов А. Н. «Федор Тирон» в эпике казаков-некрасовцев // Сохранение и возрождение фольклорных традиций. Сборник научных трудов. — М.: Государственный республиканский центр русского фольклора, 1993. — № 4. — С. 5–28. — ISBN 5—86132—012—12.
- Георгий / Толстой H. И. // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / Под общей ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Международные отношения, 1995. — Т. 1: А (Август) — Г (Гусь). — С. 496–498. — ISBN 5-7133-0704-2.
Ссылки
- [days.pravoslavie.ru/Images/ii2203&2088.htm Святой мученик Феодор Тирон (иконы, молитвы, храмы)] на сайте Православие.Ru
- [www.newadvent.org/cathen/14573a.htm St. Theodore of Amasea (Католическая энциклопедия)] (англ.)
|
Отрывок, характеризующий Феодор Тирон
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.