Фёрсте, Виллиам

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Виллиам Фёрсте
William Foerste
Дата рождения:

3 декабря 1911(1911-12-03)

Место рождения:

Нью-Йорк, США

Дата смерти:

27 сентября 1967(1967-09-27) (55 лет)

Место смерти:

Мюнстер, ФРГ

Научная сфера:

германистика, диалектология, медиевистика

Ви́ллиам Фёрсте (нем. William Foerste; 3 декабря 1911, Нью-Йорк, США — 27 сентября 1967, Мюнстер, ФРГ) — немецкий германист, диалектолог и медиевист. Профессор и ординариус кафедры немецкой и германской филологии в Вестфальском университете имени Вильгельма. Основными направлениями работы Виллиама Фёрсте были немецкая и нидерландская филология, лексикология, диалектология и диалектография, ономастика и этнология.



Биография

Семья Фёрсте происходит из Северной Германии. Его отец — Густав Фёрсте (1876—1942) — был торговцем. Мать — Дора Фёрсте (урождённая Вестенберг; 1881—1970). В 1911 году они находились в Нью-Йорке, где и родился Виллиам. Вскоре семья вернулась на родину и поселилась недалеко от Гамбурга. Виллиам рос в Мойсбурге, там же окончил школу в 1932 году, получив аттестат реальной гимназии Букстехуде.

С 1932 по 1938 Фёрсте изучал английскую, немецкую и нидерландскую филологию у Агаты Лаш. В 1935 слушал лекции Вальтера Мицки. Благодаря Конраду Борхлингу, занимавшему тогда кафедру германистики в Гамбурге, у Фёрсте пробудился интерес к фризскому языку, и особенно — восточнофризскому нижненемецкому, исследованию которого он посвятил всю жизнь. В 1937 у Борхлинга Фёрсте защитил диссертацию, в которой исследовал влияние нидерландского на формирование лексического фонда раннего восточнофризского языка.

В 1939 году Фёрсте был приглашён в университет Хельсинки в качестве лектора, однако он не смог принять приглашение в связи с начинавшейся войной. В 1941 Фёрсте был приглашён в Мюнстер на кафедру нижненемецкой филологии, которую он занимал до 1944 года. Несмотря на обязанность военной службы (Фёрсте был оператором станции в противовоздушной обороне), в 1943 Фёрсте хабилитировался с работой о пропаганде в нижненемецком языке XVII—XVIII веков. После окончания войны Фёрсте стал экстраординарным профессором нижненемецкой филологии в Мюнстере.

В 1950 году Виллиам Фёрсте стал профессором Лундского университета, в 1951—1961 — ординарный профессор нижненемецкой филологии в Мюнстере. В 1961 получил кафедру немецкой филологии, а в 1963 её объединили с кафедрой германской филологии Йоста Трира, ушедшего на пенсию.

Напишите отзыв о статье "Фёрсте, Виллиам"

Литература

  • Dietrich Hofmann, Willy Sanders. Gedenkschrift für William Foerste. — Böhlau, Köln, 1970. — С. 1–7, 543–552.

Ссылки

  • [d-nb.info/gnd/11869202X/about/html Katalog der Deutschen Nationalbibliothek: William Foerste] (нем.). DNB. Проверено 9 октября 2012. [www.webcitation.org/6Csf9qRRa Архивировано из первоисточника 13 декабря 2012].
  • [books.google.de/books?id=ouGfY8RBauAC&lpg=PA701&ots=SvtRBH4Zhp&dq=William%20Foerste&pg=PA500#v=onepage&q=William%20Foerste&f=false Internationales Germanistenlexikon] (нем.). Проверено 9 октября 2012.
  • [opac.regesta-imperii.de/lang_de/autoren.php?name=Foerste%2C+William Publikationen von Foerste] (нем.). Regesta Imperii. Проверено 9 октября 2012. [www.webcitation.org/6CsfAjGXK Архивировано из первоисточника 13 декабря 2012].

Отрывок, характеризующий Фёрсте, Виллиам

– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.