ХК «Торпедо» (Нижний Новгород) в сезоне 2014/2015
Поделись знанием:
К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)
К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)
К:Википедия:Страницы на КУЛ (тип: не указан)
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.
Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.
Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.
Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.
Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.
Он подозвал к себе старших генералов.
– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.
В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.
Все ждали Бенигсена, который доканчивал свой вкусный обед под предлогом нового осмотра позиции. Его ждали от четырех до шести часов, и во все это время не приступали к совещанию и тихими голосами вели посторонние разговоры.
Только когда в избу вошел Бенигсен, Кутузов выдвинулся из своего угла и подвинулся к столу, но настолько, что лицо его не было освещено поданными на стол свечами.
Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.
– Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.)
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…
В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.
Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
 |
Эта страница требует существенной переработки. Возможно, её необходимо викифицировать, дополнить или переписать.
Пояснение причин и обсуждение — на странице Википедия:К улучшению/30 декабря 2015. |
 |
Данные в этой статье приведены по состоянию на 27 сентября 2014. Вы можете помочь, обновив информацию в статье.
|
| Торпедо (Нижний Новгород) в сезоне 2014/2015 | |
|---|---|
| Дивизион | 3 в Тарасова |
| Конференция | 5 в Западной |
| Лига | 10 в КХЛ |
| Показатели сезона | 7 В – 0 ВО – 2 ВБ 5 П – 2 ПО – 2 ПБ |
| Шайб заброшено | 52 |
| Шайб пропущено | 44 |
| Командная информация | |
| Генеральный менеджер | Виктор Харитонов |
| Главный тренер | Петерис Скудра |
| Капитан | Павел Валентенко |
| Домашняя арена | Нагорный дворец спорта профсоюзов |
| Средняя посещаемость | 5 000 (89,3 %) Всего: 35 000 (7 матчей) |
| Лидеры сезона | |
| Голы | Войтек Вольский (13) |
| Пасы | Сакари Салминен (9) |
| Очки | Войтек Вольский (20) |
| Штрафное время | Павел Валентенко (49) |
| Плюс-минус | Яркко Иммонен (+13) |
| Коэффициент надёжности | Иван Касутин (2,05) |
Сезон 2014/2015 — седьмой сезон хоккейного клуба «Торпедо» (Нижний Новгород) в Континентальной хоккейной лиге и 68-й в истории клуба[1].
Содержание
Межсезонье
Через несколько дней после того, как «Торпедо» завершило борьбу за Кубок Гагарина 2014, Андрея Осипенко на посту генерального директора клуба сменил Виктор Харитонов[2].
Павел Валентенко[3][4], Владимир Галузин[4][5], Максим Потапов[4] — хоккеисты, сыгравшие немалую роль в успехах команды в предыдущем сезоне, продлили контракты с командой.
Первыми новичками стали выступавший в прошлом сезоне за дебютанта КХЛ, «Адмирал», нападающий Виктор Другов[6][7] и вратарь Алексей Яхин[7][8]. Защитник Ильдар Валеев[7][8] был переведён в основу из фарм-клуба «Саров». Позднее были подписаны контракты с автором победной шайбы сборной Финляндии на Чемпионате мира-2011, нападающим Петтери Нокелайненом[9][10], и автором самой быстрой шайбы на Чемпионатах мира[11], белорусом Сергеем Демагиным[12][13]. Также состав пополнили обладатель Кубка Стэнли 2006 в составе «Каролины Харрикейнз», защитник Антон Бабчук[14][15], трёхкратный обладатель Кубка Гагарина Дмитрий Казионов[16] и его брат Денис[17].
Не были продлены контракты с нападающими Григорием Мищенко, Крисом Коланосом, Романом Людучиным, Евгением Скачковым, Денисом Паршиным, Александром Кулаковым[18] и Алексеем Бадюковым и вратарями Виталием Ковалем[19][20] и Михаилом Демидовым[21], защитник Павел Лукин перебрался в «Северсталь» в обмен на выбор в третьем раунде драфта КХЛ-2015[20][22], а Александр Макаров и Евгений Белохвостиков перешли в новокузнецкий «Металлург» в обмен на выбор в четвёртом и пятом раундах драфта-2015[23].
В результате состоявшегося в конце августа обмена, состав «автозаводцев» пополнил защитник «Югры» Кирилл Дьяков, а в обратном направлении проследовал Даниил Стальнов[24]. Перед началом сезона «Торпедо» рассталось с защитником Владимиров Денисовым и нападающим Сергеем Твердохлебовым[25].
Петерис Скудра, несмотря на поступившие предложения от других клубов[26], продолжил работу с командой[27], но в его тренерском штабе произошли изменения: перешедших в «Сибирь» тренера Андрея Скабелку[28] и тренера по физической подготовке Эдуарда Рабе[29] заменили тренеры Александр Макрицкий и Артём Чубаров и тренер по физической подготовке Нормунд Силиньш[30].
В ходе шестого драфта юниоров, который прошёл в Санкт-Петербурге, во втором раунде под 80-м общим номером был выбран воспитанник клуба Михаил Потапов. В четвёртом раунде выбраны два хоккеиста: воспитанник альметьевского «Нефтяника» Артур Гиздатуллин (144-й номер) и воспитанник «Ижстали» Кирилл Ураков (154-й номер). В пятом раунде, под 193-м номером, был выбран нижегородский воспитанник Михаил Смолин[31][32].
После изменений в составе Лиги, для обеспечения равного количества клубов в конференциях, было принято решение о переводе «Торпедо» назад в дивизион Тарасова Западной конференции, который клуб покинул год назад[33][34].
Команда вышла из отпуска 14 июля и после медицинского обследования[35] приступила к тренировочному процессу: 15 и 16 июля команда занималась на легкоатлетических дорожках стадиона «Локомотив»[36], а с 17 июля приступила к ледовым тренировкам[37]. 25 июля команда отправилась на двухнедельный сбор в Финляндию, по итогам которого состоялись две товарищеские встречи[38]. 5 августа «автозаводцы» уступили в серии буллитов местному «ЮИП» 2:3, а на следующий день обыграли ханты-мансийскую «Югру» 5:2.
После возвращения с зарубежного сбора, с 11 по 15 августа «Торпедо» приняло участие в традиционном Кубке Губернатора Нижегородской области[39]. В дебютном матче турнира «автозаводцы» обыграли «Трактор» 5:2, а во второй встрече уступили «Ак Барсу» 2:3. В решающем матче группового этапа «Торпедо» боролось за выход в финал с московским «Динамо». Уступая в начале второго периода 0:2, нижегородцы сумели перехватить инициативу во встрече и забросили 7 шайб. Благодаря этой победе, «Торпедо» вышло в финал, где снова уступило казанскому клубу, на этот раз с более крупным счётом — 1:5.
В конце августа «Торпедо» провело три матча против зарубежных соперников в рамках Кубка Бена, который состоялся в городе Ивердон-ле-Бен[40]. 26 августа нижегородцы уступили «Лозанне» в овертайме 2:3; 29 августа «автозаводцы» проиграли другому швейцарскому клубу, «Амбри-Пиотте», со счётом 1:4; «Торпедо» завершило участие в кубке и предсезонную подготовку на следующий день «сухой» победой 4:0 против словацкого клуба «Банска-Бистрица».
За несколько дней до начала сезона на общекомандном собрании был выбран капитан клуба, им стал защитник Павел Валентенко. Ассистентами капитана поочерёдно будут Вадим Хомицкий, Владимир Галузин, Дмитрий Казионов и Юусо Хиетанен[41].
Регулярный сезон
Сентябрь
4 сентября, в первом матче седьмого сезона КХЛ, «Торпедо» на выезде одержало победу над череповецкой «Северсталью» со счётом 2:0. Первую шайбу нового сезона забросил новобранец клуба Дмитрий Казионов, также в матче отличился Вадим Краснослободцев, забросивший шайбу в пустые ворота[42]. Два дня спустя, в первом домашнем матче сезона, «автозаводцы» уступили ханты-мансийской «Югре» со счётом 1:3[43]. Иван Касутин стал лучшим вратарём Лиги по итогам первой игровой недели[44]. Во втором домашнем матче, против «Трактора», «Торпедо» отыгралось со счёта 1:4, сравняв счёт за 8 секунд до конца третьего периода, но уступило в серии буллитов[45].
Первую выездную серию сезона клуб начал с победы по буллитам над словацким «Слованом» со счётом 3:2[46]. 16 сентября «Торпедо» одержало победу над загребским «Медвешчаком» со счётом 4:1[47], но спустя два дня уступило мытищинскому «Атланту» 1:3[48]. На раскатке перед матчем Георгий Гелашвили получил травму и выбыл на несколько недель[49][50]. В этот же день стало известно о возвращении защитника Александра Макарова из новокузнецкого «Металлурга» в обмен на нападающего Сергея Сентюрина[51]. Выездная серия завершилась 20 сентября поражением от «Динамо» из Минска с сухим счётом 0:3[52].
Через три дня «Торпедо» и «Динамо» встретились на льду «Нагорного Дворца Спорта Профсоюзов», и победа вновь осталась за командой Любомира Поковича — минчане победили в овертайме со счётом 2:1[53]. Спустя два дня, в первом «автозаводском» дерби после возвращения «Лады» в КХЛ, нижегородцы одержали первую домашнюю победу в новом сезоне, всухую переиграв тольяттинцев — 3:0[54]. Иван Касутин оформил второй шатаут в сезоне. 27 сентября состав клуба пополнили вратарь «Сарова» Максим Аляпкин[55] и защитник «Атланта» Владимир Малевич, а в мытищинский клуб отправился проведший в «Торпедо» 12 сезонов Максим Потапов[56]. В этот же день нижегородцы в результативном матче уступили «Нефтехимику» в овертайме со счётом 5:6. «Торпедо» вело в счёте 2:0, 3:1 и 5:3, но нижнекамцы каждый раз отыгрывались, сравняли счёт за 34 секунды до конца третьего периода и забросили победную шайбу спустя 37 секунд после начала овертайма[57].
В первом матче «дальневосточного турне» нижегородский клуб уступил «Адмиралу» со счётом 1:4[58]. В матче дебютировал вратарь Алексей Яхин, проведя на площадке 11 минут.
Октябрь
Спустя два дня, 2 октября, на льду «Платинум Арены» «Торпедо» и «Амур» сыграли самый грубый матч сезона, по ходу которого по одному игроку из каждой команды были наказаны дисциплинарным штрафом до конца игры, а за пять и за одну секунду до окончания встречи состоялись две массовые драки с участием находившихся на площадке игроков. В сумме команды набрали 153 минуты штрафа. Победу одержали «автозаводцы», разгромившие соперника — 7:2[59]. На следующий день спортивно-дисциплинарный комитет Лиги вынес дополнительные наказания в виде двух матчей дисквалификации защитнику Павлу Валентенко и одного матча — защитнику Александру Макарову[60]. 4 октября нижегородцы снова крупно обыграли своих оппонентов, отправив шесть шайб в ворота новокузнецкого «Металлурга»[61]. Заключительный матч турне завершился волевой победой со счётом 3:2 над «Сибирью», возглавляемой бывшим помощником Петериса Скудры в «Торпедо», Андреем Скабелкой[62]. В этой игре канадский легионер Войтек Вольский установил новый рекорд КХЛ, сделав хет-трик за 1 минуту и 46 секунд, улучшив предыдущее достижение на 74 секунды[63].
9 октября «Торпедо» обыграло двукратных обладателей Кубка Гагарина, московское «Динамо», 3:1[64], а шайба Владимира Галузина, заброшенная в первом периоде после сольного прохода от своей синей линии, была признана лучшим голом недели[65]. Спустя три дня команда продлила свою победную серию по пяти матчей, обыграв в Ярославле местный «Локомотив» по буллитам 4:3[66]. Войтек Вольский прервал свою голевую серию, остановившуюся на отметке в семь матчей. Первую шайбу за клуб забросил Владимир Малевич, а Никита Двуреченский сделал первый дубль в карьере.
13 октября Сергей Бернацкий был признан лучшим защитником Лиги шестой игровой недели[67], а состав команды пополнил защитник Артём Блажиевский, перешедший из ЦСКА в обмен на выбор во втором раунде драфта КХЛ-2015[68][69].
В следующем выездном матче «автозаводцы» впервые за пять встреч не сумели выиграть, уступив в Подольске со счётом 2:3, ведя 2:0 и пропустив третью шайбу за шесть секунд до конца третьего периода[70]. В этом матче лучший бомбардир команды Войтек Вольский получил травму и выбыл на несколько недель[71].
Следующая домашняя серия началась с поражения от «Северстали» по буллитам 2:3. Нижегородцы были близки к победе, но череповчане сравняли счёт из-за ошибки Ивана Касутина, проводившего восемнадцатый матч подряд в стартовом составе, за 42 секунды до конца третьего периода[72]. Впервые за «Торпедо» отличился Сергей Демагин.
Таблицы
| Команда | И | В | ВО | ВБ | ПБ | ПО | П | ШЗ | ШП | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | ЦСКА | 18 | 16 | 0 | 0 | 0 | 0 | 2 | 65 | 25 | 48 |
| 2 | «Динамо» М | 17 | 11 | 1 | 0 | 1 | 0 | 4 | 45 | 35 | 36 |
| 3 | «Торпедо» | 18 | 7 | 0 | 2 | 2 | 2 | 5 | 52 | 44 | 29 |
| 4 | «Витязь» | 17 | 7 | 0 | 1 | 0 | 1 | 7 | 44 | 52 | 24 |
| 5 | «Северсталь» | 19 | 6 | 0 | 2 | 2 | 0 | 9 | 55 | 58 | 24 |
| 6 | «Локомотив» | 16 | 6 | 0 | 1 | 2 | 0 | 7 | 45 | 45 | 22 |
| 7 | «Сочи» | 14 | 4 | 0 | 0 | 0 | 1 | 9 | 24 | 46 | 15 |
| Команда | И | В | ВО | ВБ | ПБ | ПО | П | ШЗ | ШП | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | СКА | 18 | 17 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 | 83 | 37 | 51 |
| 2 | ЦСКА | 18 | 16 | 0 | 0 | 0 | 0 | 2 | 65 | 25 | 48 |
| 3 | «Йокерит» | 19 | 13 | 2 | 0 | 0 | 1 | 3 | 66 | 46 | 44 |
| 4 | «Динамо» М | 17 | 11 | 1 | 0 | 1 | 0 | 4 | 45 | 35 | 36 |
| 5 | «Торпедо» | 18 | 7 | 0 | 2 | 2 | 2 | 5 | 52 | 44 | 29 |
| 6 | «Динамо» Мн | 16 | 6 | 2 | 0 | 3 | 1 | 4 | 43 | 41 | 26 |
| 7 | «Витязь» | 17 | 7 | 0 | 1 | 0 | 1 | 7 | 44 | 52 | 24 |
| 8 | «Северсталь» | 19 | 6 | 0 | 2 | 2 | 0 | 9 | 55 | 58 | 24 |
| 9 | «Локомотив» | 16 | 6 | 0 | 1 | 2 | 0 | 7 | 45 | 45 | 22 |
| 10 | «Слован» | 17 | 6 | 0 | 1 | 1 | 0 | 9 | 40 | 47 | 21 |
| 11 | «Медвешчак» | 19 | 6 | 1 | 0 | 0 | 0 | 12 | 41 | 61 | 20 |
| 12 | «Динамо» Р | 18 | 5 | 0 | 0 | 2 | 1 | 10 | 37 | 54 | 18 |
| 13 | «Атлант» | 16 | 4 | 0 | 2 | 1 | 1 | 8 | 42 | 49 | 18 |
| 14 | «Сочи» | 14 | 4 | 0 | 0 | 0 | 1 | 9 | 24 | 46 | 15 |
Трансферы
Драфт КХЛ
«Торпедо» на драфте юниоров КХЛ 2014 года получило права на следующих хоккеистов[31]:
| Раунд | № | Игрок | Позиция | Гражданство | Клуб |
|---|---|---|---|---|---|
| 2 | 79 | Михаил Потапов | нападающий |  Россия |
Чайка |
| 4 | 144 | Артур Гиздатуллин | нападающий | Россия |
Нефтяник |
| 4 | 154 | Кирилл Ураков | нападающий | Россия |
Ижсталь |
| 5 | 193 | Михаил Смолин | нападающий | Россия |
Чайка |
Календарь и результаты
Легенда: Победа в основное время (3 очка) Победа в овертайме или по буллитам (2 очка) Поражение в овертайме или по буллитам (1 очко) Поражение в основное время (0 очков)
Межсезонье
| Предсезонные игры: 4 победы (4+0 ОТ+0 Б) — 5 поражений (3+1 ОТ+1 Б) | ||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| № | Дата | Хозяева | Счёт | Гости | ОТ/Б | Вратарь | Соревнование | Отчёт | ||
| 1 | 5 августа |  ЮИП |
3 : 2 | Торпедо | Б[* 1] | Яхин | Товарищеский матч | [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7729 Отчёт] | ||
| 2 | 6 августа | Югра | 2 : 5 | Торпедо | Гелашвили/Касутин | Товарищеский матч | [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7743 Отчёт] | |||
| 3 | 11 августа | Торпедо | 5 : 2[* 2] | Трактор | Гелашвили | Кубок Губернатора Нижегородской области | [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7212 Отчёт] | |||
| 4 | 12 августа | Торпедо | 2 : 3[* 3] | Ак Барс | Касутин | Кубок Губернатора Нижегородской области | [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7769 Отчёт] | |||
| 5 | 14 августа | Торпедо | 7 : 2[* 4] | Динамо М | Гелашвили/Касутин | Кубок Губернатора Нижегородской области | [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7771 Отчёт] | |||
| 6 | 15 августа | Торпедо | 1 : 5 | Ак Барс | Касутин/Гелашвили | Кубок Губернатора Нижегородской области | [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7819 Отчёт] | |||
| 7 | 26 августа |  Лозанна |
3 : 2 | Торпедо | ОТ | Касутин | Кубок Бена | [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7918 Отчёт] | ||
| 8 | 29 августа | Торпедо | 1 : 4 | Амбри-Пиотта |
Гелашвили | Кубок Бена | [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7965 Отчёт] | |||
| 9 | 30 августа |  Банска-Бистрица |
0 : 4 | Торпедо | Касутин | Кубок Бена | [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7974 Отчёт] | |||
Регулярный сезон КХЛ
| Регулярный сезон: 9 побед (7+0 ОТ+2 Б) — 9 поражений (5+2 ОТ+2 Б) | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Статистика игроков
Полевые игроки
| Регулярный сезон | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| № | Гр | Игрок | Поз | И | Г | П | О | +/- | Штр |
| 45 | |
Артём Аляев | Защ | 1 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
| 9 | |
Антон Бабчук | Защ | 12 | 0 | 3 | 3 | +1 | 12 |
| 57 | |
Сергей Бернацкий | Защ | 15 | 1 | 3 | 4 | +9 | 14 |
| 35 | |
Артём Блажиевский^ | Защ | 1 | 0 | 1 | 1 | 0 | 0 |
| 7 | |
Павел Валентенко | Защ | 13 | 0 | 2 | 2 | -4 | 49 |
| 8 |  |
Войтек Вольский | Нап | 17 | 13 | 7 | 20 | +10 | 14 |
| 10 | |
Владимир Галузин | Нап | 18 | 3 | 4 | 7 | -6 | 2 |
| 4 | |
Михаил Григорьев | Защ | 13 | 1 | 1 | 2 | 0 | 6 |
| 33 | |
Никита Двуреченский | Нап | 13 | 2 | 0 | 2 | -2 | 19 |
| 59 | |
Сергей Демагин | Нап | 11 | 1 | 1 | -2 | -3 | 0 |
| 27 | |
Виктор Другов | Нап | 14 | 1 | 5 | 6 | +5 | 4 |
| 44 | |
Кирилл Дьяков | Защ | 3 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
| 17 | |
Даниил Жарков | Нап | 6 | 0 | 0 | 0 | +2 | 4 |
| 26 | |
Яркко Иммонен | Нап | 18 | 3 | 7 | 10 | +13 | 10 |
| 71 | |
Денис Казионов | Нап | 12 | 0 | 0 | 0 | -1 | 10 |
| 67 | |
Дмитрий Казионов | Нап | 18 | 1 | 5 | 6 | -3 | 47 |
| 62 | |
Вадим Краснослободцев | Нап | 14 | 5 | 1 | 6 | -4 | 8 |
| 95 | |
Вячеслав Кулёмин | Нап | 18 | 3 | 2 | 5 | +1 | 12 |
| 34 | |
Александр Макаров^ | Защ | 9 | 1 | 4 | 5 | -1 | 31 |
| 81 | |
Владимир Малевич^ | Защ | 7 | 1 | 1 | 2 | +6 | 7 |
| 29 | |
Петтери Нокелайнен | Нап | 17 | 4 | 2 | 6 | 0 | 30 |
| 21 | |
Максим Осипов | Защ | 12 | 0 | 3 | 3 | 0 | 4 |
| 89 | |
Алексей Потапов | Нап | 15 | 1 | 1 | 2 | +4 | 8 |
| 23 | |
Сакари Салминен | Нап | 18 | 5 | 9 | 14 | +10 | 4 |
| 74 | |
Сергей Сентюринv | Нап | 1 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0 |
| 11 | |
Юусо Хиетанен | Защ | 18 | 3 | 7 | 10 | +4 | 16 |
| 25 | |
Вадим Хомицкий | Защ | 18 | 0 | 1 | 1 | -1 | 12 |
| 97 | |
Илья Ямкин | Защ | 10 | 1 | 0 | 1 | +1 | 0 |
- ^Означает, что игрок пришёл в «Торпедо» по ходу сезона. Статистика отражает только время, проведённое в «Торпедо».
- vОзначает, что игрок покинул «Торпедо» по ходу сезона. Статистика отражает только время, проведённое в «Торпедо».
Вратари
| Регулярный сезон | ||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| № | Гр | Игрок | И | В | П | Мин | Бр | ПШ | И"0" | Штр | КН | %ОБ |
| 20 | |
Георгий Гелашвили  |
1 | 0 | 0 | 29:23 | 13 | 3 | 0 | 0 | 6,13 | 76,9 |
| 31 | |
Максим Аляпкин^ | 0 | 0 | 0 | 0:00 | 0 | 0 | 0 | 0 | 0,00 | 0,0 |
| 37 | |
Иван Касутин | 18 | 7 | 7 | 1024:55 | 364 | 35 | 2 | 2 | 2,05 | 92,5 |
| 60 | |
Алексей Яхин | 2 | 0 | 0 | 43:37 | 21 | 2 | 0 | 0 | 2,75 | 90,5 |
- ^Означает, что игрок пришёл в «Торпедо» по ходу сезона. Статистика отражает только время, проведённое в «Торпедо».
- vОзначает, что игрок покинул «Торпедо» по ходу сезона. Статистика отражает только время, проведённое в «Торпедо».
Тренерский штаб и административный состав
| Должность | Имя |
|---|---|
| Главный тренер |  Петерис Скудра[80]
|
| Тренер | Александр Макрицкий[81]
|
| Тренер | Александр Завьялов[82]
|
| Тренер | Артём Чубаров[83]
|
| Тренер вратарей | Андрей Царёв[84]
|
| Тренер по физподготовке | Нормунд Силиньш[85]
|
| Администратор | Павел Жуков[86]
|
| Администратор | Владимир Щепалин[87]
|
| Врач | Владимир Кремлёв[88]
|
| Врач | Сергей Ионкин[89]
|
| Врач | Борис Рабосин[90]
|
| Массажист | Владимир Коломаров[91]
|
| Массажист | Дмитрий Четнёв[92]
|
| Сервисмен | Анатолий Сидаров[93]
|
| Видеооператор | Роман Кожура[94]
|
Напишите отзыв о статье "ХК «Торпедо» (Нижний Новгород) в сезоне 2014/2015"
Примечания
- ↑ [www.hctorpedo.ru/history.html История хоккейного клуба «Торпедо» Нижний Новгород. «Торпедо» в чемпионатах страны]. hctorpedo.ru. Проверено 30 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=6927 Виктор Харитонов — новый генеральный директор «Торпедо»], hctorpedo.ru (24 марта 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=6966 Павел Валентенко продлил контракт с «Торпедо»], hctorpedo.ru (27 марта 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ 1 2 3 [www.khl.ru/news/2014/03/31/223289.html Продление контрактов], khl.ru (31 марта 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=6970 Владимир Галузин остаётся в «Торпедо»], hctorpedo.ru (28 марта 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7234 Виктор Другов — очередное приобретение «Торпедо»], hctorpedo.ru (1 мая 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.khl.ru/news/2014/05/07/223783.html Новобранцы «Торпедо»], khl.ru (7 мая 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ 1 2 [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7233 Первыми новобранцами «Торпедо» стали Яхин, Валеев и Воробьёв], hctorpedo.ru (1 мая 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7238 Чемпион мира Петтери Нокелайнен пополнил состав «Торпедо»], hctorpedo.ru (22 мая 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ 1 2 3 [www.khl.ru/news/2014/05/22/223884.html Трансферные новости 22 мая], khl.ru (22 мая 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.championat.com/hockey/news-212217.html Шайба Демагина стала самой быстрой в истории ЧМ], Чемпионат (3 мая 2009). Проверено 16 января 2011.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7415 Сергей Демагин пополнил состав «Торпедо»], hctorpedo.ru (30 мая 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ 1 2 [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7416 Сергей Демагин]. hctorpedo.ru. Проверено 29 июля 2014. [www.webcitation.org/6RQilgvjs Архивировано из первоисточника 29 июля 2014].
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7663 Обладатель Кубка Стэнли пополнил состав «Торпедо»], hctorpedo.ru (24 июля 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ 1 2 [www.khl.ru/news/2014/07/25/225492.html Трансферные новости 23-24 июля], khl.ru (25 июля 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ 1 2 [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7838 Трехкратный обладатель Кубка Гагарина перешел в "Торпедо"], hctorpedo.ru (18 августа 2014). Проверено 18 августа 2014.
- ↑ 1 2 [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8013 Денис Казионов наденет форму «Торпедо»], hctorpedo.ru (3 сентября 2014). Проверено 3 сентября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7226 Изменения в составе], hctorpedo.ru (30 апреля 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7428 Виталий Коваль покидает «Торпедо»], hctorpedo.ru (4 июня 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ 1 2 3 4 [www.khl.ru/news/2014/06/06/224822.html Трансферные новости 5-6 июня], khl.ru (6 июня 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ 1 2 [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7516 Демидов и Давыдов продолжат карьеру в других клубах], hctorpedo.ru (3 июля 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7429 Павел Лукин — в «Северстали»], hctorpedo.ru (6 июня 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ 1 2 3 [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7874 Белохвостиков и Макаров продолжат карьеру в Новокузнецке], hctorpedo.ru (18 августа 2014). Проверено 18 августа 2014.
- ↑ 1 2 3 [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7901 «Торпедо» и «Югра» поменялись молодыми защитниками], hctorpedo.ru (25 августа 2014). Проверено 25 августа 2014.
- ↑ 1 2 3 4 [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8005 Изменения в составе «Торпедо»], hctorpedo.ru (3 сентября 2014). Проверено 3 сентября 2014.
- ↑ [news.sportbox.ru/Vidy_sporta/Hokkej/KHL/spbnews_NI446130_Peteris-Skudra-Ostanusi-li-v-Torpedo-Opredelyusi-cherez-7-10 Петерис Скудра: Останусь ли в «Торпедо»? Определюсь через 7-10 дней], SportBox.ru (2 апреля 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ Швецов, Алексей. [news.sport-express.ru/2014-04-10/686988/ Скудра не намерен покидать «Торпедо»], sport-express.ru (10 апреля 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ Левинская, Мария. [www.hcsibir.ru/forum/showpost.php?p=601428&postcount=1 Андрей Скабелка — главный тренер ХК «Сибирь»], hcsibir.ru (22 апреля 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ Левинская, Мария. [www.hcsibir.ru/forum/showpost.php?p=605374&postcount=1 Тренерский штаб ХК «Сибирь» сформирован], hcsibir.ru (12 июня 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7445 Тренерский штаб сформирован], hctorpedo.ru (11 июня 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ 1 2 [www.khl.ru/news/2014/05/08/223795.html Все результаты Драфта КХЛ 2014], khl.ru (8 мая 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7264 «Торпедо» на драфте КХЛ выбрало четырех хоккеистов], hctorpedo.ru (9 мая 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ Зислис, Михаил. [itar-tass.com/sport/1295803 Нижегородское «Торпедо» в следующем сезоне будет выступать в Западной конференции КХЛ], itar-tass.com (3 июля 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.khl.ru/news/2014/07/08/225235.html Структура проведения регулярного чемпионата КХЛ], khl.ru (8 июля 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7587 Старт дан!], hctorpedo.ru (14 июля 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7597 Начало тренировочного процесса (фото)], hctorpedo.ru (16 июля 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7612 «Торпедо» приступило к ледовым тренировкам], hctorpedo.ru (17 июля 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7665 «Торпедо» отправилось на сбор в Финляндию], hctorpedo.ru (25 июля 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/cup2014.html Кубок Губернатора Нижегородской области 2014]. hctorpedo.ru. Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [r-hockey.ru/game.asp?CurrentTournier=6998 Coupe des Bains Женева, Лозанна, Ивердон (Швейцария) 26.08.2014 - 30.08.2014]. r-hockey.ru. Проверено 31 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8000 Команда выбрала капитана], hctorpedo.ru (2 сентября 2014). Проверено 3 сентября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7836 Победное начало сезона], hctorpedo.ru (4 сентября 2014). Проверено 4 сентября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7875 Подножка от «Югры»], hctorpedo.ru (6 сентября 2014). Проверено 14 сентября 2014.
- ↑ [www.khl.ru/news/2014/09/08/228310.html Лучшие игроки первой игровой недели], khl.ru (8 сентября 2014). Проверено 14 сентября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7936 Проявили характер!], hctorpedo.ru (8 сентября 2014). Проверено 14 сентября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8014 Победное начало выездной серии!], hctorpedo.ru (14 сентября 2014). Проверено 14 сентября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8065 По-хозяйски в берлоге «медведей»], hctorpedo.ru (16 сентября 2014). Проверено 20 сентября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8066 Первая неудача на выезде], hctorpedo.ru (18 сентября 2014). Проверено 20 сентября 2014.
- ↑ Соловьёв, Роман. [rsport.ru/hockey/20140918/773612485.html Голкипер «Торпедо» Гелашвили получил травму на разминке перед игрой с "Атлантом"], rsport.ru, РИА Новости (18 сентября 2014). Проверено 27 сентября 2014.
- ↑ [news.sportbox.ru/Vidy_sporta/Hokkej/KHL/spbnews_NI483668_Peteris-Skudra-Nashi-lideri-tranzhiryat-momenti Петерис Скудра: Наши лидеры транжирят моменты], sportbox.ru, Sportbox.ru (23 сентября 2014). Проверено 27 сентября 2014.
- ↑ 1 2 3 [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8161 Александр Макаров вернулся в «Торпедо»], hctorpedo.ru (18 сентября 2014). Проверено 20 сентября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8067 Завершили выезд на минорной ноте], hctorpedo.ru (20 сентября 2014). Проверено 20 сентября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8117 Неуступчивый Минск], hctorpedo.ru (23 сентября 2014). Проверено 27 сентября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8119 Долгожданная домашняя победа!], hctorpedo.ru (25 сентября 2014). Проверено 27 сентября 2014.
- ↑ 1 2 [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8245 «Торпедо» пополнилось молодым голкипером], hctorpedo.ru (27 сентября 2014). Проверено 27 сентября 2014.
- ↑ 1 2 3 [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8246 Владимир Малевич пополнил линию обороны «Торпедо»], hctorpedo.ru (27 сентября 2014). Проверено 27 сентября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8142 Игра в догонялки успеха не принесла], hctorpedo.ru (27 сентября 2014). Проверено 27 сентября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8249 Уступили «Адмиралу»], hctorpedo.ru (30 сентября 2014). Проверено 2 октября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8144 Прорвало!], hctorpedo.ru (2 октября 2014). Проверено 2 октября 2014.
- ↑ [www.khl.ru/news/2014/10/03/229063.html СДК подвел итоги матча «Амур» – «Торпедо»], khl.ru (3 октября 2014). Проверено 3 октября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8250 Продолжение голевой феерии в Новокузнецке], hctorpedo.ru (4 октября 2014). Проверено 18 октября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8251 Волевая победа на характере!], hctorpedo.ru (6 октября 2014). Проверено 18 октября 2014.
- ↑ [www.khl.ru/news/2014/10/06/229152.html Самые быстрые дубли и хет-трики в истории КХЛ], khl.ru (6 октября 2014). Проверено 18 октября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8295 Четвертая победа подряд!], hctorpedo.ru (9 октября 2014). Проверено 18 октября 2014.
- ↑ [www.khl.ru/news/2014/10/14/229349.html Лучшие голы недели], khl.ru (14 октября 2014). Проверено 18 октября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8346 Серия побед продлена в Ярославле!], hctorpedo.ru (12 октября 2014). Проверено 18 октября 2014.
- ↑ [www.khl.ru/news/2014/10/13/229324.html Лучшие хоккеисты шестой игровой недели], khl.ru (13 октября 2014). Проверено 18 октября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8396 «Торпедо» пополнилось молодым защитником], hctorpedo.ru (13 октября 2014). Проверено 18 октября 2014.
- ↑ 1 2 [www.khl.ru/news/2014/10/13/229409.html Изменения в составах команд на 13 октября], khl.ru (13 октября 2014). Проверено 18 октября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8347 Не удержали...], hctorpedo.ru (14 октября 2014). Проверено 18 октября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8463 Войтек Вольский пропустит несколько матчей], hctorpedo.ru (16 октября 2014). Проверено 18 октября 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=8390 Злой рок], hctorpedo.ru (16 октября 2014). Проверено 18 октября 2014.
- ↑ [www.khl.ru/news/2014/07/18/225408.html Трансферные новости 16-18 июля], khl.ru (18 июля 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.khl.ru/news/2014/05/16/223844.html Трансферные новости за 16 мая], khl.ru (16 мая 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.khl.ru/news/2014/06/02/223921.html Трансферные новости 31 мая – 1 июня], khl.ru (2 июня 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.khl.ru/news/2014/05/15/223835.html Роман Людучин переезжает в Сочи], khl.ru (15 мая 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.hcsarov.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=1612:2014-05-28&catid=48:season-news2013-2014 Изменение в составе], hcsarov.ru (28 мая 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.khl.ru/news/2014/05/09/223801.html Паршин подписал контракт с «Авангардом»], khl.ru (9 мая 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.khl.ru/news/2014/05/27/223905.html Трансферные новости 26 и 27 мая], khl.ru (27 мая 2014). Проверено 29 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=4264 Петерис Скудра]. Профиль на официальном сайте клуба. hctorpedo.ru. Проверено 30 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7443 Александр Петрович Макрицкий]. Профиль на официальном сайте клуба. hctorpedo.ru. Проверено 30 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=4262 Александр Васильевич Завьялов]. Профиль на официальном сайте клуба. hctorpedo.ru. Проверено 30 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7444 Чубаров Артём Андреевич]. Профиль на официальном сайте клуба. hctorpedo.ru. Проверено 30 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=4377 Андрей Анатольевич Царёв]. Профиль на официальном сайте клуба. hctorpedo.ru. Проверено 30 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=7446 Нормунд Силиньш]. Профиль на официальном сайте клуба. hctorpedo.ru. Проверено 30 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=4271 Павел Иванович Жуков]. Профиль на официальном сайте клуба. hctorpedo.ru. Проверено 30 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=4270 Владимир Владимирович Щепалин]. Профиль на официальном сайте клуба. hctorpedo.ru. Проверено 30 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=4269 Владимир Иванович Кремлёв]. Профиль на официальном сайте клуба. hctorpedo.ru. Проверено 30 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=4268 Сергей Владимирович Ионкин]. Профиль на официальном сайте клуба. hctorpedo.ru. Проверено 30 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=5133 Борис Михайлович Рабосин]. Профиль на официальном сайте клуба. hctorpedo.ru. Проверено 30 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=4267 Владимир Анатольевич Коломаров]. Профиль на официальном сайте клуба. hctorpedo.ru. Проверено 30 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=4589 Дмитрий Викторович Четнёв]. Профиль на официальном сайте клуба. hctorpedo.ru. Проверено 30 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=4266 Анатолий Александрович Сидаров]. Профиль на официальном сайте клуба. hctorpedo.ru. Проверено 30 июля 2014.
- ↑ [www.hctorpedo.ru/index.php?newsid=4265 Нормунд Силиньш]. Профиль на официальном сайте клуба. hctorpedo.ru. Проверено 30 июля 2014.
Ссылки
- [hctorpedo.ru Официальный сайт клуба] (рус.)
- [www.khl.ru/clubs/torpedo/ Профиль клуба] на официальном сайте КХЛ (рус.)
Отрывок, характеризующий ХК «Торпедо» (Нижний Новгород) в сезоне 2014/2015
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.
Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.
Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.
Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.
Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.
Он подозвал к себе старших генералов.
– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.
В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.
Все ждали Бенигсена, который доканчивал свой вкусный обед под предлогом нового осмотра позиции. Его ждали от четырех до шести часов, и во все это время не приступали к совещанию и тихими голосами вели посторонние разговоры.
Только когда в избу вошел Бенигсен, Кутузов выдвинулся из своего угла и подвинулся к столу, но настолько, что лицо его не было освещено поданными на стол свечами.
Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.
– Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.)
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…
В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.
Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
