Хаапанен, Туомас

Туомас Хаапанен Tuomas Haapanen
Основная информация
Дата рождения	29 декабря 1924(1924-12-29) (99 лет)
Место рождения	Хельсинки, Финляндия
Страна	Финляндия Финляндия

Ту́омас Я́акко Ха́апанен (фин. Tuomas Jaakko Haapanen; род. 29 декабря 1924, Хельсинки, Финляндия) — финский скрипач и музыкальный педагог.

Сын дирижёра Тойво Хаапанена, с раннего детства присутствовал на репетициях Симфонического оркестра Финского радио, который возглавлял Хаапанен-старший. Первым учителем Хаапанена стал альтист Эрик Карма, затем с ним занимался скрипач Йёста Шателовитц (1885—1951, его учеником был также Пааво Берглунд). В годы Второй мировой войны вместе с отцом и оркестром находился в эвакуации в Пори, где начались его занятия с Эриком Крунваллем, ставшим затем профессором Хаапанена в Академии имени Сибелиуса; Хаапанен также учился у Арно Гранрота. По окончании Академии (1948) совершенствовал своё мастерство в Париже под руководством Леона Наувинка и Рене Бенедетти.

Вернувшись в Финляндию, Хаапанен в 1951—1961 гг. играл в составе Хельсинкского камерного оркестра, сформированного Пааво Берглундом, и одновременно в 1953—1962 гг. в составе Симфонического оркестра Финского радио. После этого он отказался от работы в оркестрах и в 1962 году перебрался в Турку, чтобы занять должность профессора скрипки в новосозданном Музыкальном институте Турку (ныне Консерватория Турку). Здесь Хаапанен преподавал до 1978 года, в 1966—1978 гг. занимая также пост ректора. После этого он вернулся в Хельсинки на пост профессора скрипки в Академии имени Сибелиуса. В 1990 г. Хаапанен вышел на пенсию, однако до последнего времени продолжал преподавать в Академии. Среди учеников Хаапанена разного времени — Яакко Куусисто, Петтери Иивонен, Элина Вяхяля, Юха-Пекка Викман, Лаура Викман, Река Силваи, Силья Нумми, Дмитрий Коган. На протяжении 21 года Хаапанен возглавлял жюри Международного конкурса скрипачей имени Сибелиуса.

Отрывок, характеризующий Хаапанен, Туомас

– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.