Хаарнагель, Вернер
Поделись знанием:
Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
| Вернер Хаарнагель | |
| Werner Haarnagel | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Альма-матер: | |
Вернер Хаарнагель (нем. Werner Haarnagel; 7 декабря 1907, Торгау, Германская империя, — 3 августа 1984, Вильгельмсхафен, ФРГ) — немецкий археолог, руководящий сотрудник Аненербе.
Содержание
Биография
Сын почтового инспектора. Посещал школу в Шлезвиге и Гамбурге. Изучал историю, географию, геологию и океанологию в Гамбургском университете. В 1934 г. защитил кандидатскую диссертацию. Работал в музеях Нижней Саксонии. В 1935—1936 гг. ассистент музея доисторических древностей Кильского университета.
Участвовал в многочисленных раскопках и исследовательских экспедициях, в том числе в Бутьядингене и Эмдене. В 1938 г. основал в Ганновере «Местную организацию по исследованию маршей и насыпных холмов». Исследовал ландшафт населённых пунктов на побережье Северного моря. Возглавлял исследовательский отдел насыпных холмов Аненербе.
В 1942 г. был призван в вермахт, в ходе войны попал в плен, отпущен в 1945 г. и вернулся к работе. С 1949 г. хранитель, с 1964 г. директор «Нижнесаксонской организации по исследованию маршей и насыпных холмов». В 1961—1964 гг. начальник отдела земельного музея в Ганновере. С 1968 г. почётный профессор Гёттингенского университета.
Был членом и председателем множества немецких и иностранных исследовательских объединений.
Один из основателей современной археологии поселений.
Награды
- Крест за заслуги 1-го класса Нижнесаксонского ордена за заслуги
- Медаль Германа Гуте Географического общества Ганновера
Сочинения
- Die Marschsiedlung in Schleswig-Holstein und im linkselbischen Küstengebiet, in: Probleme der Küstenforschung im südlichen Nordseegebiet 1, 1940, S. 87-98.
- Das Alluvium an der deutschen Nordseeküste, Hildesheim, 1950 (Probleme der Küstenforschung im südlichen Nordseegebiet, 4).
- Die spätbronze- und früheisenzeitliche Gehöftsiedlung Jemgum bei Leer, in: Die Kunde, N.F. 8, 1957, S. 2-44.
- Die Marschen im deutschen Küstengebiet der Nordsee und ihre Besiedlung, in: Berichte zur deutschen Landeskunde 27, 1961, S. 203—219.
- Die spätlatène- und kaiserzeitlichen Siedlungen am westlichen Geestrande der Hohen Lieth im Wesergebiet zwischen den Ortschaften Midlum und Langen, Kreis Wesermünde, in: Festschrift für Wilhelm Unverzagt, Schriften der Sektion für Vor- und Frühgeschichte, 16, 1964, S. 111—147.
- Die Ergebnisse der Grabung auf der ältereisenzeitlichen Siedlung Boomborg/Hatzum, Kreis Leer, in den Jahren 1965—1967, in: Neue Ausgrabungen und Forschungen in Niedersachsen 4, 1969, S. 58-97.
- Vor- und Frühgeschichte des Landes Wursten, in: Geschichte des Landes Wursten, Bremerhaven 1973, S. 17-123.
- Die Grabung Feddersen Wierde — Methode, Hausbau, Siedlungs- und Wirtschaftsformen sowie Sozialstruktur, Wiesbaden 1979.
- Das Handwerk im Verband der kaiserzeitlichen Marschensiedlung Feddersen Wierde, in: Herbert J a n k u h n (Hrsg.), Das Handwerk in vor- und frühgeschichtlicher Zeit, Abhandlungen der Akademie der Wissenschaften zu Göttingen, Phil.-Hist. Klasse, Folge 3, Nr. 123, 1983, S. 67-89.
- Siedlungen — Hausbau, in: Archäologische und naturwissenschaftliche Untersuchungen an ländlichen und frühstädtischen Siedlungen im deutschen Küstengebiet vom 5. Jahrhundert v.Chr. bis zum 11. Jahrhundert n.Chr., Band 1, Weinheim 1984, S. 167—193.
- Die frühgeschichtliche Handelssiedlung Emden und ihre Entwicklung bis zum Mittelalter, ebd., Band 2, Weinheim 1984, S. 114—135.
Напишите отзыв о статье "Хаарнагель, Вернер"
Литература
- Karl-Ernst Behre. Abschied von Werner Haarnagel, dem Nestor der deutschen Marschen- und Wurtenforschung, in: Jahrbuch der Männer vom Morgenstern 63, 1984, S. 259—263.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Хаарнагель, Вернер
Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
